Сказка про наследство. Главы 16-20

– Кама… Сейчас уже ничего не может. Стоит и взирает на ваши выкрутасы… Хоть стой, хоть плачь. Отдала вам дивор, а вы отблагодарили… Довольно! Слазьте!

– Не слезем! – хором воскликнула троица. – Куда же нам?

Вскоре выяснилось – не куда, а на ком. Параллельно корыльбуньему курсу давно плыло отдельное белое и пушистое облако. И теперь это облако как бы проявило нежданный интерес – одна его часть выдалась вперед, закруглилась в виде головы, на которой открылись глаза (через просветы глянуло голубое небо) – чтобы лучше видеть; над головой – чтобы лучше слышать – встали торчком короткие уши. Другая часть облака вытянулась и распушилась. Облако обрело живой облик.

– Кефирчик! Кис-кис… – поманила Машутка.

– Кто это? Твой кот? Ты же говорила, что он такой болезный. Что его ведьма околдовала, высосала изнутри, оставила одно чучело – пустую видимость… Любопытно, а у котов в Утылве тоже есть диворы? У Кефирчика, наверное, дивор белого цвета? незапятнанного?

– Молодежь, не ссорьтесь, – беззлобно сказал Мобутя. – Не забывайте, зачем мы здесь… Еще не здесь – не на Марае. Еще туда надо попасть. И котик наш здесь не случайно…

– Кот? Чем он нам поможет? – добивался ясности Иван.

– Я тоже хочу сказать! – заявил сварливый корыльбун. – Вы уселись и ножки свесили. Ухайдкали меня! Я вам что, лошадь? Или кот?.. Короче, мы не на переправе. Лошадь поменяйте! Пересаживайтесь!

– Как? Не на переправе мы, но еще хлестче – в небе болтаемся…

– Как-как… Глаза зажмурь и прыгай. На облако.

– А если это всего лишь облако? Видимость? Мы прыгнем и насквозь пролетим. Вниз. У нас нет ни крыльев, ни ступеней… Нет ступенек с неба на землю.

– Пока Вано взывал к разуму и пробовал препираться, Машутка кое-что сделала.

– А-а-а! – бессвязный крик то ли восторга, то ли ужаса.

Парень не успел схватить девчонку за что-нибудь – за ногу, руку, за волосы. Щуплое тельце подскочило, оторвавшись от хитинового корсета корыльбуна. Перед двумя седоками мелькнули вытаращенные переливчатые глаза, вопящий рот, развитые волосы. Желтый подол сарафана взмахнул, продемонстрировав Машуткины трусики. Но не будем рассматривать пристально. Нет времени, потому что в следующее мгновение Машутка мягко приземлилась (подходит ли здесь это слово?). В подтверждение, что подходит, раздался не крик, а смех.

– Я тут! На облаке. Давайте сюда! Тут мягко… восхитительно… Белым-бело… Как снег или вата или пух… Кот слишком большой… Вот только где у него голова, уши?

– Голова? Черт! Или кот… Машутка, не приближайся к краю, не выглядывай. Ну, копия матери – Калинки, – пробурчал Мобутя.

– Иду!

Раздумывать некогда. Иначе Машутка отправится на Марай одна. Иван не успел испугаться. Любая трезвая оценка ситуации привела бы к краху. Реально навернуться. И молодая жизнь могла закончиться – кровью и осколками костей на бетоне – на бетонных ступенях, ведущих к памятнику на холме – к белой женщине на постаменте. Но сильным телом Ивана управляли рефлексы. Он предварительно сгруппировался, затем с силой выбросил ноги вперед, а руками широко загребал в воздухе; мелькнула мысль – так, иду на рекорд!.. Мысль была случайная – сознание витало где-то далеко – до верха Марая свободное пространство, летай себе! Прыжок показался неправдоподобно долгим – Иван постарался его затянуть.

– И-и-е-эх-х!!!.. – счастливое приземление в низком приседе – локти рядом с коленями.

– Дед! – дернул Панька. – Твоя очередь.

Формально (и реально) Мобутя – глубокий старик. И конечно, прыгать ему несподручно. Ситуацию спас сам Кефирчик. Облако подплыло вплотную к корыльбуну – даже под него. Мобутя просто перешел.

Теперь люди стояли, утопая по щиколотки словно в белой вате. Они были так высоко над землей. Пробовали посмотреть вниз. Утылва как на ладони – в смысле, что величиной с маленькую Машуткину ладонь. В степи искусственная заплатка с геометрическим узором. Упорядоченные светлые росчерки – дороги. Зеленые промежутки – деревья, кусты, пустыри. Зеркально сверкающая лента Кляны. Разновысотные массивы Кашкука, Нового Быта, Малыхани. Не разобрать в деталях ни улиц, ни заводской трубы, ни четырех жалких холмиков на восточной оконечности городка, ни белой женщины на постаменте. Ничего не осталось. И не было никогда. Виждая не видно – на его месте встал Марай подобного же цвета. Словно эта колоссальная голубая толща, обращенная вниз и проникающая до подземного царства Энгру, всколыхнулась и устремилась вверх. Марай – это как Виждай наоборот.

Облако легко и плавно вспорхнуло вверх – заскользило вдоль марайской твердой, голубой поверхности, на которой не обнаруживалось ни трещины, ни скола, ни щелочки. Заканчивался ли Марай где-нибудь? Или когда-нибудь?

********

Конечный пункт сказочного путешествия – вдохновенного полета. И конец нашей истории. Любимое выражение современных философов. Все. Конец (а по-нашему, делу венец).