Сказка про наследство. Главы 16-20

Надо идти. Зря, что ли, в эдакую даль добирались? Столько препятствий преодолели. За каким х…? Нет, за дивором. Хотя означенный дивор-то есть – у Машутки, если только не потеряла. Не потеряла – пальчики сжимает крепко. И на Марае первой очутилась именно Машутка – ей очень не терпелось. Девичий хрупкий силуэт мелькнул и прервался в облачном тумане. Мужчины пошли за ней.

Несколько шагов – и туман рассеялся. Скорее всего, это был не туман – может, какая-то взвесь из пушинок, пылинок, соринок, волосинок от густой кошачьей шерсти, которую разворошил ветер. Пушинки плавали в воздухе, оседали на коже, щекотали, проникали в уши, рот, ноздри. Путешественники начесались и кратко расчихались – и все. Надо идти. Тем более, сделав несколько шагов по мягкой вате, Иван затем нащупал ногой отнюдь не облачное основание. Но и не твердый камень. Что-то неровное, ворсистое, цеплявшееся и шелестевшее. Пахнувшее горьковато, но приятно, как в детстве. Ба! зеленая трава – самая обыкновенная. Без обмана.

Картина начала складываться. По явным признакам место, где они сейчас находились, представляло собой возвышенность – довольно заметный склон на фоне неба и облаков, земля в ямах и кочках, каменистых насыпях. В проплешинах в травяном покрое проступали скалистые породы. Есть где трава гуще. Среди зарослей самые высокие и стойкие – ковыли. Жесткие листочки напоминали скрученную проволоку. С ночной прохладой и выпадением росы ковыли ложатся на землю; днем красный свет высушивает росу и распрямляет ковыль. На горе тень неизвестно откуда, и в тени особые кусты вымахали до полутора метров – древовидные стебли с зеленой листвой и синими соцветиями. Опять же попадаются сухие участки, лишенные растительности – только какие-то торчащие охвостья, переломанные ветви, камни и комья земли. Гнездовья? Надо приглядеться внимательней. Но там синих цветов не видно.

Иван созерцал окружение без спешки, вдыхал чистый воздух полной грудью. И ощущение полноты – чувств, мыслей, внутреннего и внешнего мира, абсолютной ясности – потрясало его. Это, действительно, конец – но не в смысле НИЧТО – конец прошлого и начало будущего. Точка бифуркации? Как еще все пойдет… Но как прежде не будет. И никому уже не нужно, чтобы было. Даже автор согласен – вопреки своим ностальгическим переживаниям.

За спинами путешественников, складываясь и прямо так утрамбовываясь, шуршала облачная вата. В несколько приемов сложилась в плотный комок – сперва в большой шар, затем с одной стороны образовался шар поменьше и с ушами (голова), а с другой выпал хвост. Отделились мохнатые лапы.

– Ма-а-у-а-у!.. Мав!! – издав утробный звук, Кефирчик мощным прыжком достал до Марая, догнал людей.

– Ты мой маленький, – Машутка свободной рукой обняла кота, почесала ему за ухом.

– Ничего себе маленький! Бабылидин питомец и так размером превосходил все известные кошачьи породы, а теперь он стал еще больше – разросся, раздулся. На прямых лапах доставал и тыкался розовым носом в девчоночий бок. Хорош котик! Истинный тигр.

Наша доблестная четверка (Машутка, Вано, Мобутя и Кефирчик) – все, как должно быть – готова к исполнению своей миссии. Пусть верхушки Марая – с помощью или без помощи корыльбуна – они не достигли. Ее, вообще, возможно достичь? Разношерстный (в буквальном смысле слова) отряд – тылвинский ответ нынешним вызовам.

– Надо держаться вместе, – предупредил Мобутя, словно зная, что предстоит. Похоже, все знали, кроме Вано. Ну, Грицан-то должен знать!

– Куда идти? – это спрашивал Иван Елгоков.

– Вперед. Только вперед. Хоть куда, но мы дойдем!

Резкий хлопок. Как по ушам: раз! Иван вздрогнул. Что это? Неужели настоящий выстрел? И сразу затрещали другие хлопки. Выстрелы?

– Пригнитесь! – Мобутя пригнулся, да так быстро и ловко, что совсем не по-стариковски. Движение молодого человека. – Стреляют! Мать вашу, стреляют! Парень, не маячь. Ты же не бессмертный…

Сейчас Ивана занимал вопрос отнюдь не о бессмертии. Он сверху смотрел на Мобутю – на его широкую крестьянскую спину. Под рубашкой напрягались лопатки, бугрился позвоночник. Крепкие плечи заканчивались светловолосой головой. Отросшие пряди на шее и н ушах. Еще видны гладкие, свежие щека и подбородок. Куда же подевалась белая борода деда Мороза? Перед Иваном был не старик, а молодой парень – годами уж точно его не старше. Нехитрые подсчеты подтвердят это – нашу хуторскую четверку не успели призвать на фронт первой империалистической, и, следовательно, им не должно быть больше восемнадцати лет (тогда в РИ призывали). Выходит, они – Грицан Решетников, Агап Нифонтов, Александр Анютин и Антон Кулыйкин, и примкнувший к ним Иван Елгоков – вот прямо сейчас ровесники! Чудеса…

– Грицка! Где ты был? Тебя зачем посылали? – белявый краснолицый парень с прямыми бровями, в грубой пестрядевой рубахе, портах и в стоптанных ботинках с обмотками бросился навстречу, спрашивая с придыханием (очевидно, перед тем совершал какие-то физические усилия). – А мы думали, что ты совсем… убежал. Струсил… Извини. Честно, мы так не думали…