А вот, кто хвастается знатною породой:он, шею вытянув, на цыпочках идет,будто павлин, свой распустивши хвост;он славу прародителей несет,будто беременная свой живот,производя свой родто ль от Ахилла, то ль от Александра;весь день рисует родословные древа,умея мастерски производитьпобег дубовый от каштановых корней;он, просидев за книгами недели,произведет свой род от тех, что сыновейв действительности вовсе не имели.Кто четвертями масло продавал,себе уж четверть графской крови приписал!Он сочиняет тучи привилегийна хартиях, состаренных в дыму,чтобы тщеславья дыму угодить;он покупает старые гробницы,чтоб разукрасить в длинные стихиновоизобретенных эпитафий[150].Чтоб на сорочку наложить заплату,он платит Дзáдзере[151] немаленькую плату;чтоб о себе в колокола звонить,он тратится на Кампаниле[152];стремясь фундамент вымыслом скрепитьпод расползающимся домом,он Пьетри[153] толстым томомсколачивает дерева фамилий.Но мы его положим в наш сосудец,и пусть вытягивается сколь угодно выше,ища высоких титулов и званий,пусть вписывается в родовые книгирукою, где видны мозоли от мотыги!
Фабьелло
Ты снова попадаешь в точку,бьешь каждым словом прямо по гвоздю!И кстати, вспоминаются слова(их не мешает в памяти держать!):«Нет хуже, чем мужлан, что проберется в знать».
Яковуччо
Теперь рассмотрим фанфарона,велеречивого бахвала,от гордости налившегося, ровноголовка качкавалло[154].Он самомненья полон до краев,он отливает выдумки как пули,слюной пускает, вместе с пузырями,слова, что круглы и пусты, как пузыри,с кривой улыбкою оскаливая зубы!Облизывает губы, говоря,и так отмеривает шаг, что не поймешь,кого он из себя воображает!Бахвалится без умолку: «Эй, вы!ведите мне ту рыжую кобылуиль крапчатую!»; «Ну-ка, где кортеж?»;«Узнай, не собирается ли на прогулкуплемянничек мой граф?»;«Когда уж наш кузнецдоставит мне готовую карету?»;«Скажи портному, к вечеру я ждупару чулок, да золотом расшитых!»;«Поди ответь той даме,что сохнет обо мне,что может быть— да, может быть!—я окажу ей небольшую милость!»…Но только поместим его в сосуд,окажется, что за душою— ни монеты,что из соломы весь огонь его раздут;чем больше надувается, при этомтем больше лишь наводит скуку.Врет за двоих, а на поверку— ничего;изображает блеск, а у негово рту от голода засýха.Он брыжжи шьет к воротнику,да худ кафтан. Надутое пустое брюхо—довес к пустому кошельку.Да вместо щетки борода,любым сучком он ковырять в зубах привык,хоть мяса нет там— он и хлебной корке рад,и залп из кормовых его бомбардлишь портит воздух…