Сказка странствий (СИ)

Уже стоя на берегу и провожая взглядом уходящий вдаль корабль старого капитана, молодой гоблин внезапно почувствовал, как чьи-то маленькие пальчики мягко обхватили его могучее запястье, и, опустив глаза, он увидел внимательно смотрящее на него личико второй близняшки.

— Страшно? — как можно мягче спросил у нее парень. Та молча кивнула головой.

— Не бойся, Сатинка! Все будет хорошо, обещаю! — Ашот ласково погладил её по сиреневым волосам. — Я никому и никогда не дам вас в обиду ни тебя, ни твою сестру! Ты мне веришь? — девушка, доверчиво глядя на огромного верзилу, снова молча кивнула, еще крепче прижавшись к его руке.

— Куда мы теперь пойдем? — со страхом смотря на расстилающуюся перед ними безбрежную каменистую пустыню, спросила Синелька. — Ты уверен, что знаешь дорогу?

— Да! У нас только один путь — прямиком через Пустошь. Где-то там, посередине её стоит город Небесного народа, и я знаю, мы его точно не пропустим! Не волнуйся, любимая, я справлюсь, вот увидишь! — гоблин с улыбкой наклонился, и девушка крепко его обняла, нежно обвив его шею тонкими руками.

— Я так боюсь за тебя, Ашот… — тихо проговорила Синелька. — А что, если этот Небесный народ не примет тебя? Что, если они тебя прогонят, или ещё хуже, убьют?

— Не буду тебе лгать, я не знаю, что будет со мною, когда мы найдем город… — немного помедлив, ответил парень. — Я уже тебе говорил, как сильно они ненавидят нас, так что всё может случиться. Но в любом случае, как бы ни сложилась моя судьба, главное для меня, что вы с сестрою будете в безопасности! Небесные примут вас к себе, я это точно знаю, а большего мне и не нужно! — Ашот мягко обхватил своими огромными ладонями красивое лицо девушки и привлек к себе. — Чтобы ни случилось, знай, я люблю тебя, ты самое лучшее, что было в моей жизни!

— Ашот! — Синелька, плача, прильнула к мощной груди юноши. — Я тоже тебя люблю… — прошептала она. — Если с тобою что-то случится, я этого не вынесу…

На начинающем темнеть небе загорелась первая яркая звезда, и, подняв головы, молодые парень с девушкой невольно залюбовались её прекрасным неземным светом.

— Смотри, даже небо приветствует нашу любовь! — воскликнул Ашот, указывая рукою на мерцающую в вышине яркую точку. — Так пусть отныне эта звезда всегда озаряет наши чувства друг к другу, такие же вечные и светлые, как она сама!

— Да! — с улыбкой ответила Синелька, и, не выпуская рук друг друга они поцеловались. В наступившей после этого тишине в воздухе внезапно вдруг отчетливо щелкнула взводимая пружина, и мрачный мужской голос громко приказал:

— А ну, не двигаться, гоблин! Только попробуй шевельнуться, и сразу превратишься в ежа!

Ашот медленно поднял глаза и увидел с десяток мужчин в боевых доспехах окруживших его и девушек. Их лица скрывали глухие шлемы, а в руках каждого был нацеленный на него тяжелый арбалет. В свете яркой звезды на шлеме одного из воинов на миг блеснул герб в виде скрещенных молний на фоне облака, и юноша при виде его внутренне похолодел. Это был герб Небесного народа.

После неудавшегося повешения Звуки всю ночь так и просидела возле брошенной веревки, уткнув голову в колени. Изредка от нахлынувших эмоций и воспоминаний она беззвучно рыдала, вытирая тыльной стороной ладони градом льющиеся из глаз слезы, а потом снова неподвижно замирала, уставясь в одну точку и думала. Когда она наконец встала, на дворе было уже раннее утро, первыми робкими лучами пытавшееся пробиться через мерцающие сквозь прорехи в крыше звездочками. Одна звезда, самая большая и яркая, призывно светила у неё прямо над головою, и девушка, остановившись, медленно подняла к небу взгляд.

В бараке в это время уже никто не спал, живущие здесь рабыни хорошо знали, что на работу их погонят с первыми лучами солнца, и поэтому никто не хотел опаздывать на утреннее построение и завтрак. Девчонки просыпались, шумно смеясь и разговаривая, умывались, приводили себя в порядок, готовясь к тяжелому рабочему дню. Глядя на них, Звуки тоже ничего не оставалось, как последовать их примеру, и она, опустив голову, медленно направилась к одной из стоящих в дальнем углу бочек с водою. В этот момент, одна из стоящих возле бочки рабынь обернулась, и заметив идущую девушку, её лицо исказилось злобной гримасой ненависти.

— Ха! Вы только посмотрите, кто к нам идет! — скаля белые зубы в нехорошей усмешке, воскликнула Хильди. — Никак, хозяйская подстилка решила помыться! Вам помочь, «моя госпожа»? — отвесив издевательский поклон, ухмыльнулась хоббитка. Все, оценив шутку задиры, дружно заржали, а Хильди, когда Звуки подошла, внезапно повернулась и, быстро зачерпнув из бочки ковш холодной воды, под общий громогласный хохот шумно выплеснула его девчонке на голову.

— На вот, помойся! — довольная произведенным эффектом, с мстительной улыбкой проговорила Хильди. — Или, быть может, тебе мало воды? — с показной участливостью спросила она у неподвижно стоявшей Звуки. Та безвольно стояла, низко опустив голову, и ледяные струйки влажно стекали по её мокрым волосам на покрытые грязным топиком плечи.