Сказка Востока

Неизвестно, попала ли эта переписка в руки Мираншаха, но Молла опять был вызван в Тебриз, где правитель заявил:

— Ты, Молла, в счетах, как я знаю, силен. А ну-ка, проверь, как расходовались наши средства. — Перед Несартом положили исписанный казначейский фолиант.

Молла Несарт несколько дней подбивал дебет с кредитом, разница была внушительной. Зная крутой нрав Мираншаха, Молла многое скрыл, показал лишь толику нестыковки. Но и этого оказалось достаточно: сын Тамерлана вызвал главного казначея прямо на обед, обвинил в воровстве и сказал:

— Пока я обедаю, съешь свои грехи, и тогда я, может быть, помилую тебя.

Молла Несарт при этом тоже присутствовал. Он видел, как краснощекий, упитанный казначей рвал на куски пухлый журнал и вместе с толстой кожаной обложкой пихал пальцами в рот и тяжело глотал. Вначале от чрезмерной спешки и усердия казначей стал пунцовым, потом темно-бордовым, и слезы из ошалелых глаз.

— Поторопись, видишь, я заканчиваю есть, — хладен голос Шахиншаха, а казначей уже весь посинел, съел.

— В подвал, — выскребая меж зубов кусок мяса, встал из-за стола правитель. — Воды не давать, ничего не давать. А ты, — указал он тем же пальцем на Моллу Несарта, — отныне казначей. Ха-ха.

Вновь вся свита бросилась к Молле, стала его поздравлять, перед ним выслуживаться, лебезить и даже своих дочек в жены предлагать. А Несарт думает о другом: бывший казначей в истошных криках, болях и мучениях спустя неделю в подвале скончался, все его имущество по указу Шахиншаха пошло на распродажу и в казну царя; эту бухгалтерскую проводку теперь осуществляет новый казначей и все по-новому. Вскоре Шахиншах узнает от Моллы, что денег нет, и требует представить отчет.

Перед ним выкладываются высохшие пласты армянского лаваша, ^[144]на них четкие записи каламом. ^[145]

— Что это такое?! — заорал Мираншах. Молла смиренно молвил:

— О Повелитель! Твой покорный слуга ведет учет на этом лаваше, потому что желудок мой слабый, старый, больной и вряд ли сможет переварить незаслуженный обед.

Воровства здесь не было, и Мираншах казначея простил, но вскоре случилось совсем неожиданное. Выяснилось, что во время священного поста в армянском селе потребляли еду, из-за этого село наказали, отобрали почти все добро и не только у христиан-армян, но и заодно у всех подряд.

Обездоленные люди с жалобами пришли в город и, не попав к Шахиншаху, слезно обратились к казначею. Сжалился сердобольный Молла Несарт, как по учету был приход, так все и выдал обратно.

Тут же Мираншаху доложили: «Этот новый казначей, пусть сгорит его отец в могиле, раздает из твоей казны деньги направо и налево».

Разгневанный Шахиншах вызвал казначея:

— Ты что же, хочешь повторить путь своего предшественника? Кому ты раздаешь мои деньги?

— О величайший из царей, — в почтении склонился старый Молла. — В честь великого праздника Рамадана раздаю деньги вдовам, сиротам и беднякам, ради твоего благополучия и благоденствия.

— Какое там благополучие и благоденствие? Ты разоряешь меня. Хочешь загнать в нищету и в могилу? Я казню тебя!

— Это всегда успеется, — выпрямился старик. — Но вначале, как положено перед казнью, выслушай меня.

— Говори, старый плут.

— Каждого, кому я даю деньги, предупреждаю, что они обязаны вернуть их после смерти твоего отца, великого Тимура.

— Ты что несешь?

— Погоди, Шахиншах. Все мы смертны, даже твой отец. А деньги я не просто так дал. Каждый из должников должен в проповедях и молитвах упоминать твое бессмертное имя и просить Бога даровать тебе долгих лет здоровья в царствовании, ибо ты престолонаследник, и сам Бог и весь народ должны постепенно привыкать к этой мысли.

Об ином, глубоко сокровенном, задумался сын Тимура, а Молла, видимо, понял его мысль и продолжил:

— Надо еще больше денег раздавать, милостыня — как святая обязанность — и Бога, и народ, и судьбу приучает.

— Да, — воодушевился Шахиншах, — только не особо разбрасывайся, поэкономней с деньгами. Пусть знают мою щедрость и молятся за меня!

— Прежде всего, я и те, кому я деньги отдал, только так и делают.

— Молодец! — выправил осанку Шахиншах, и тут же, что-то вспомнив: — А от кого я деньги тогда получу?

— О, что за беда? Сколько у тебя богатых визирей и нукеров? Пощекочи любого — не обеднеют.

— Хм, а за что? И с кого начать?

— А ты начни с того, кто больше всех тебя возносит.

— А может, и с того, кто поносит?

Молла Несарт понял, что Мираншах имеет в виду свою старшую жену Хан-заде, которая открыто ругается с ним из-за денег и измены. И не без лести и удовольствия:

— О, достойно Шахиншаха — очень мудро, начать обрезание с обоих концов.

— А-а! Ха-ха-ха! — расхохотался Мираншах. — Во, ты первый меня восхваляешь. С тебя и начнем?

— Твое право, — склонился Молла. — Только учти, с меня, кроме старого осла и вшей в бороде, взять нечего.

— Ой-ой-ой, — манерно вскричал Шахиншах, — уберите от меня этого простолюдина, продезинфицируйте все вокруг.

— Ой-ой-ой, — на его манер, только полушепотом, огрызнулся главный казначей. — Тоже мне, потомственный царь. Иль давно сам с собаками спал?