Сказка жизни

– Вы? В отпуске? – изумился Филимонов, – Да у вас тут сроду больше трех дней покоя не было, вечно выдергивали, слезно умоляя… то одно, то другое, то вот как сегодня, запил кто-то… Я уж про наши-то дела и не упоминаю.

– Ну вот вообрази себе, бесценный мой – случилось такое чудо. Бухгалтерия ходатайствовала. Причем даже не ходатайствовала, а прямо-таки настояла на моем отсутствии. Думаю, конечно, отнюдь не из человеколюбия, а просто по законодательству акт какой-нибудь новый вышел, чтоб непременно роздых давать труженику, спину разогнуть. У бухгалтерии ты же знаешь, с ними спорить еще тяжелее, чем с Добрыней Никитиным… пусть погибнет мир, но сойдется баланс и закроется квартал. Причем даже для надежности – вручили путевку в санаторий, типа по профсоюзной линии. Ладно, что уж там – взял адрес, собрал вещи, поехал…

Пока добрался, на электричке, потом подводу взял, потом еще пешком – стемнело. Вышел, стою один в степи аки перст, только здание этого санатория белеется. Мимо абориген бредет – я к нему: «Скажи, мил-человек, какое сие есть муниципальное образование и где в нем ближайший работающий лабаз?» А он вдруг шапку стаскивает и со всей почтительностью докладывает: «Сие, барин, есть муниципальное образование такое-то, а ближайший лабаз в это время суток у нас токмо за Студеною рекой…» Ах ты ж, думаю. Спустился на берег, зачерпнул в пригоршню – и правда, Студеная река, ох, студеная. И апрель все ж таки, не май месяц… Ладно, делать нечего: разделся, вещички в котомку сложил аккуратно, переплыл, на том берегу оделся, взял чего требуется – и в обратный путь таким же способом. В санатории-то этой, думаю – наверняка одно диетическое. Аккурат к ужину поспел, и так оно, в общем, и оказалось.

Утром являюсь пред светлые очи главврача. А главврач эта вся такая из себя – в общем, Илья бы наш весь затрепетал осиновым листом и пятнами пунцовыми пошел, ну ты понял. Смотрит в мою медицинскую карту так внимательно, а потом и говорит – с вашим, мол, анамнезом предписывается вам посещение плавательного бассейна. А я ей просительно так – хозяюшка, а массаж мне с этим «анамнезом» бесовским, не предписывается часом? И желательно, стало быть, чтоб в руки попасть кудеснице типа вот вас, столь же прелестной? А она так, безо всякой иронии во взоре глядит на меня поверх очков, дескать мол – насчет массажа и прочих тактильных удовольствий это мы с вами позже разберемся. Тем более, что кудесники рукомесленные эти у нас строго в очередь трудятся, тут к кому попадете согласно расписанию, есть и мужеского полу. А пока – попрошу проследовать за мной в помещение водных процедур.

Ладно, вздыхаю, следую за ней в помещение. Переодеваюсь в плавательный костюм, выхожу, готовлюсь уже прямо с бортика сигануть – и тут она как завизжит в ужасе:

– Куда?! Вам с вашим-то слабеньким сердечком – вон, в лягушатник, что до полуаршина глубиной!

Тут я хотел ей возразить, мол, хозяюшка, ну уж какое есть сердечко, уж слабенькое по вашим меркам или нет – а только я вчера с ним через Студеную реку дважды туда-обратно сплавал, и назад цел и невредим вернулся. И, кстати, все на том берегу взятое сразу освоил, о чем вскоре пожалел, но ничего, сегодня на вечер еще раз себе назначил. Но осекся. Не время, думаю, сейчас об этом во весь голос заявлять…

Плетусь за ней, и впрямь – приводит в лягушатник, натурально глубиною в пол-аршина. Опускаюсь осторожно. А она откуда-то шест такой длинный достает и начинает вдоль бортика за мной прохаживаться.

– А это-то еще зачем?

– А это, глубокоуважаемый пациент Евгений Александрович, уж не обессудьте – буду в вас периодически сверху тыкать. Проверять, кабы вы часом от передозировки повышенной сердечной нагрузки не помре. Чтоб, стало быть, от предписанной вам оздоровительной процедуры была польза, а не вышло какого-нибудь вреда…

Ну что ты будешь делать! Только вообрази себе – бассейн этот типа лужи, бабища эта сверху с палкой прохаживается деловито, очками сверкает, а я внизу, плыву кое-как, коленками по кафельному дну шкрябаю как дурак…

– Как кто, Евгений Александрович?!

–…Выхожу как-то вечером из дома. Лето, солнце садится уже, жары нет… дай-ка, думаю, пивка выпью. Иду к ларьку, вдруг смотрю – Димка навстречу идет. Ну, одноклассник мой. Лет десять не виделись, наверное! Ну, заорал ему сразу… – начал Алеша Беркович свой рассказ. Филимонов откинулся и устроился поудобнее. Он любил слушать Алешины рассказы, тем более, что начинались они все, как правило, одинаково. «Если Беркович еще раз начнет с того, как встретил одноклассника, – заявил однажды Илья Муромэц, – то ей-богу: удавлю его собственными руками…» А Филимонову – нравилось.