Сказка жизни

А потом… а потом Филимонов, как и наставляли, стоял на вверенном ему участке ристалища, и, зажмурившись, лупил мечом направо и налево, вздымая пыль до небес, а при появлении дяди Евпатия Коловрата грамотно смещался и отклонялся на безопасную дистанцию, не забывая, впрочем, при первой же возможности и спаде напряжения вернуться на исходную. А потом, маленько осмелев, предпринял робкую попытку подключения и даже, кажется, сумел неплохо подать «на подвиг» понемногу пришедшему в себя после яблочка Алеше Берковичу, что тот в любом случае оценил и благодарственно кивнул, едва не уронив с головы шишкастый шелом. А еще потом…

На самом деле все было как всегда, но Филимонову это было покамест в диковинку, и он внутри себя просто-таки пел от счастья и какого-то немыслимого восторга. Еще не равный им – но уже среди них! И незабвенный Себастиан Лукианыч, традиционно уперев руки в боки и срываясь на фальцет, истерически орал Илье Муромэцу:

– Илья! Ты слышишь меня, Телогрейкин! Почему мне на подвиг не отдал, я же открытый стоял один совсем?! Зачем сам полез, заковырялся там? Задумался? Думать будешь на работе, а у нас сказка, здесь думать некогда, здесь действовать надо!!!

– Саба, ну я не увидел тебя, – миролюбиво басил Илья в ответ.

А спустя пять минут почти в зеркальном отображении, только орал по-прежнему Себастиан Лукианыч, едва и еле живой выбравшийся из гущи негодяев:

– Телогрейкин! Муромэц, тебе говорю! Почему не подтянулся, не замкнул мой подвиг, я ведь до последнего тащил, ждал, что ты подойдешь, подсобишь, вон, пока тянулся, покалечили всего… а ты стоял где-то там, смотрел! Здесь тебе не работа, здесь сказка – здесь думать надо! Варианты просчитывать своей головой куда сюжет развивается… скажешь, опять не увидел?

– Ну опять… – виновато разводил Илья огромными руками, – Саба, ну я правда не видал тебя. Тут ко мне как раз Алексей подошел и по секрету рассказал…

– Он по завершении не мог тебе рассказать? Прям так изнутри жгло?!

И, когда отгремело, и уже шли, расслабленные, обратно – все, кроме неугомонного Себастьян Лукианыча:

– Вот что ты заладил, «Саба, Саба…» Ты правда, что ли, не видишь, или придуриваешься, нарочно меня из себя вывести стараешься?!

– Саб, ну зачем мне тебя выводить, поразмысли своей головой, она тебе для чего дана, только хвататься за нее, когда с трех шагов мажешь?! Ну правда не видел тебя!

– Это почему же?

– Потому, Саб, – остановившись и немного поразмыслив, заявил Илья Муромэц, – Потому что у меня глаз на жопе нету!!!

И в доказательство своей правоты Илья Муромэц развернулся и, слегка ослабив доспехи, продемонстрировал оторопевшему партнеру часть нижнего плечевого пояса.

– Убедился?

– И ты тогда сразу понял, насколько мудр Илья Муромэц? – спросил, улыбаясь, Старый сказочник.

– Ну почти! Вернее, понял сразу. Но потом еще примерно тысячу раз убедился…

Шли последние страницы сказки. Чаша весов колебалась. Благородным героям необходим был еще один подвиг, иначе виктория оставалась бы за сопротивлявшимися из последних злых сил негодяями. И вот, кажется, подвиг был совершен, и герои уже в исступлении воздели вверх копья и щиты…

– А подвига не было! – вдруг хором заорали негодяи.

– Как это не было? – стараясь держать себя в руках и рамках, вежливо осведомились герои, – Мы же своими глазами видели. Вот и след!

– А мы видели, что не было. И тоже своими собственными глазами! Вон, даже до шеи не дотянулся, еще полмеча оставалось…

– Да был, вам говорят! Победа за нами…

– Да не было!

Ситуация вновь накалилась, в ход пошли самые невероятные аргументы, как эмоционального толка, так и сугубо практического, включая сложный анализ траекторий полета стрел и проекций ударов палицы на различные плоскости и срезы. Хотели уже даже призвать в помощь Евпатия Коловрата, известного своими глубокими познаниями во многих областях и предметах, в том числе и во внезапно потребовавшейся стереометрии. Сказка явно грозилась выйти за предусмотренные сюжетом рамки.

Неожиданно мимо жаркой дискуссии неспешной походкой вразвалочку проследовал Илья Муромэц, который согласно изначальному синопсису отвечал за строго оборонительные функции. Не говоря ни слова, он взвалил на плечо оспариваемую даму сердца, которая только лишь успела охнуть и кое-как оправить не по сезону короткую юбку, и так же деловито поволок ее в расположение части с самыми недвусмысленными намерениями на лице.

– Подвиг был, – заявил он вмиг оторопевшим и временно утратившим дар речи негодяям, – Я знаю.

– Илюш, ты погоди… ты постой! – завопили те, когда к ним вернулась способность выражать свои мысли словами, а Муромэц удалился уже довольно далеко, – Ты это… Ты-то что мог видеть?! Ты же дальше всех стоял, ты вообще половину действия в буфете просидел!

– Да, я стоял дальше всех, – подтвердил Илья перед тем, как окончательно скрыться за горизонтом, – И видел плохо. И именно поэтому мое мнение – наиболее непредвзято!!!

«Когда он еще немного подрастет, ко всем его титулам будут добавлять «Мудрейший». Почти как к Морихею Уэсибе» – так впоследствии прокомментировал этот эпизод Старый сказочник…