Сказка жизни

Да уж. Так оно, в общем, все и было. Филимонов еще застал начало этого разрушительного процесса, кокетливо именуемого «новым витком прогресса» и «обретением цивилизованных рамок», и который поначалу казался просто забавной шуткой, но со временем встал в полный рост и обнажил свои хищные зубы, готовые перекусить все доброе и вечное, что было накоплено ранее. Теперь уж сказки не начинались с привычного «Жили-были…» или «Было у отца сколько-то там сыновей…» То есть, формально-то они начинались так же, но предшествовало этому непременное составление заявки в виде «бизнес-плана», где требовалось конкретно указать с обоснованием – где жили, с какой целью были, почему именно N сыновей, а не, скажем, N+1, с подробным описанием личности и технико-тактических характеристик каждого и возложенными на него функциональными обязанностями. Далее «проект» рассматривался на специально созванном комитете, сформированном в подавляющем большинстве своем из людей, непонятно за какие заслуги в него включенном, и чье касательство к настоящим, реальным сказкам выглядело более чем туманным. Однако именно на основании вынесенного ими суждения сказка (обезличенная до понятия «старт-ап») или рубилась на корню, или (что гораздо реже) все-таки получала пороговое финансирование и право на дальнейшую жизнь, которая, впрочем, тоже не обещала быть счастливой. Несколько «пилотных» подвигов тщательно тестировались на отобранных фокус-группах горе-читателей, дабы каким-то образом спроецировать их отношение на дальнейшее восприятие более широкой аудиторией. Если и тут все проходило более-менее удачно, далее следовал мучительный «кастинг» с круговертью как персонажей, так и среднего и высшего руководящего звена, по итогам которого из сказки уже гарантированно выбивалось и выхолащивалось все то оригинальное и незамыленное, что еще, возможно, теплилось. Наконец, полностью законченный «продукт» (а более пошлого слова в данном случае и не подобрать) выбрасывался на читательский рынок в сопровождении поддерживающего «промоушена» и с прицелом на дальнейший «пост-продакшн», то есть стремление вытрясти из читателей как можно больше денежных средств путем продажи им атрибутики с символикой, «реплик» боевых доспехов благородных героев, духов с запахом кручинных слез дам их сердец и прочей сувенирной чепухи. Сами же герои и дамы в это время, пытаясь выйти на заявленную норму прибыли, с которой, впрочем, в свой карман не имели и лишней копейки, томились в бесконечных гастрольных турах вдоль и поперек провинции, демонстрируя одну и ту же заезженную программу и деградируя как исполнители, не говоря уж как авторы и мыслящие существа.

А «тендеры», когда на развитие очередного сюжета созывалось сразу несколько коллективов героев, и они в предварительном честном поединке должны были определить не только кто качественнее исполнит заявленное и лучше донесет до читателя требуемое, но и сделает это за как можно меньшее вознаграждение, а в идеале – и вообще за просто так, по одному лишь велению сердца?

А новомодное поветрие в виде так называемых «сетевых» сказок, когда некую обобщенно-усредненную поучительную историю, выработанную в недрах могучих транссказочных корпораций, наемным работникам на местах предписывалось адаптировать к местным условиям с учетом национальных условий и традиций! Хотя казалось бы – что Тридесятое царство, что Тридевятое, если ведь базовые понятия добра и зла по сути-то своей инвариантны и константны, то бишь постоянны вне зависимости от пространства и времени, но кому есть дело до этих метафизических тонкостей, когда на кону стоят действительно большие деньги?..

– А деньги, Евгений Александрович? – спросил Филимонов, – Нормальные хоть?

– Да что деньги, золотой ты мой… Ты же знаешь, я всегда за идею старался. Но перепуталось, конечно, это раньше вы не то что слово поперек Сказочника сказать боялись, а и глаза поднять иной раз, ну ты помнишь… Теперь не так, теперь проще гораздо сказочника сменить, чем персонажа какого обидеть или обойти чем, ой, что ты, не приведите Высшие таинственные силы…

Филимонов помнил. Дядя Никита Кожемяка тогда, подошел к нему, отозвал в сторонку уже как равного и спросил, озираясь и даже слегка заикаясь от волнения:

– Слушай… скажи, верно люди говорят или так, попусту болтают… Правда, что у вас Илье Муромэцу двести «тонн» одного оклада положили?

– Дядь Никит, – мягко сказал Филимонов, – Вот честно скажу: мы такие вещи промеж себя не обсуждаем никогда. Делай, как говорится, что должен…

– Но все-таки? – продолжал настаивать дядь Никита, – Никому не скажу. Могила!

– Да не знаю я!

– Тебе отец разве никогда не говорил, что обманывать старших нехорошо?

– А младших обманывать – получается, хорошо, так что ли, дядь Никита?!

– Мало тебе родитель в детстве ремня давал!

– Ладно. Правда. Положили. Именно двести.

– Двести «тонн»!..