Сказка жизни

А потом – лето! Ну наконец-то! И целый день с друзьями, до самого заката. Но разъезжаются потихоньку, кто куда, каникулы все-таки, того нет, а вот уже и этих, и остается последний друг, и звонишь ему, но весь день только длинные гудки в трубке… и под вечер уже мама его отвечает – «Ой, так я же ездила провожать его с утра, он разве не сказал тебе, все, до августа теперь…» И опять один, и не в радость уже никакое лето…

Филимонов возвращался тогда, с дальнего выездного подвига, брахманы тормознули на околице, частым бреднем прям стояли, экипажей пять или шесть, ну еще бы не тормознуть, такая коняга под Филимоновым, да с номерами стольного града и под княжеским титлом. Начали издалека:

– Откуда путь держит добрый молодец?

– Да так, – корректно сформулировал Филимонов, – По делам, а заодно и с друзьями повидался, с благородными своими товарищами.

– Хорошо встретили?

– Да неплохо!

– А раз хорошо встретили – стало быть, и проводили хорошо?!

«Ишь с каких козырей заходит, пес…» – подумал Филимонов. Но вслух сказал:

– Это ты к чему, служивый человек?

– К тому, что как будто запах от тебя тревожный…

– Я в дорогу ни-ни, – заверил Филимонов стражей.

– А все-таки – дыхни, мил-человек, не откажи в такой любезности!

– Хы-ы-ы-ы!!!

Ишь, морщится. Знает, что бито.

– Как-то ты неправильно дышишь, путник. Не могу я учуять запах! Давай-ка еще разок.

– Не можешь, потому что нет его, хоть я обдышу тебя всего. Могу даже поцеловать, – молвил Филимонов и, давая понять, что разговор окончен, вытащил из брахмановых рук свою подорожную.

И только потом, в дороге, вдруг накатило, прямо скрутило всего: «Это что ж такое, тридцать шесть годков, почитай, дом построил, дерево посадил, один сынок родился, второй на подходе, а теперь выходит, что я вдруг – и неправильно дышу???»

– Евгений Александрович, а все-таки: есть она, Сказка сказок-то?

– Да как тебе сказать. Тут такое дело…

Как-то раз к Морихэю Уэсибе подошел самый дотошный ученик и спросил:

– Скажи, Учитель – что такое Путь? И в чем разница между Путями? Ведь, к примеру, известно, что ты начинаешь полуденную медитацию в той же технике, что и великий Ояма… а?

На лице Учителя потеплело. Он вдруг вспомнил, как в юности, когда сам еще был учеником, медитировал однажды со своим Сэнсеем на запасных путях Восточного вокзала… У них еще не нашлось стаканчика, и тогда сэнсей, явив пример непостижимой мудрости, приобрел на толкучке два перца, ловко их вычистил, и получилась сразу и посуда, и закуска… Но вслух Морихей Уэсиба строго сказал:

– А еще «великий» Ояма любит наставлять учеников противоестественным путем. Особенно таких сладких и губастых, как ты.

Он был по-настоящему велик, этот Морихей Уэсиба. Он один знал, что никакого Пути на самом деле нет. И с неправильными людьми ты не придешь к Истине даже верной дорогой. И наоборот: с правильными ты отыщешь Мудрость даже на ложном пути.

Даже еще лучше вот так.

Он был по-настоящему мудр, этот Морихей Уэсиба. Он знал, что к Истине ведут много Путей Дао, но нет смысла идти всеми сразу: достаточно пройти только один, но от начала и до конца.

Закончив поучение, О-сэнсей встал и, кряхтя, направился к ближайшему отделу сакэ и асахи. Характерно, что к нему тоже вело много путей, но сам учитель всегда ходил самым коротким.

– Вот что я давно хотел спросить у вас, други мои, – задумчиво произнес Старый сказочник.

– Что, Евгений Александрович? – Алеша Беркович как всегда в нетерпении сорвал пробку зубами и приготовился разлить по старшинству.

Филимонов даже зажмурился от удовольствия. На самом деле он больше всего любил именно это. Ну чтоб вот так, спокойно собраться всем вместе теплым вечерком, после подвига, никуда не торопясь. Хотя можно и перед подвигом. А лучше всего – вместо! И Илья Муромэц затянет какую-нибудь длительную историю, скорее всего уже неоднократно слышанную, но все равно хорошо. А Алеша Беркович будет внимательно смотреть на него, испытующим таким взглядом, и в конце концов, не вытерпев, неминуемо скажет:

– Илюш, а ты знаешь – у меня тоже для тебя есть одна история.

– И какая же, Алеш?

– У нас тут в микрорайоне позавчера одного хоббита бездомного убили. И ты знаешь, за что?

– За что же? – скажет Илья с такой неподдельной заинтересованностью в голосе, будто и впрямь не знает, и ему очень важно выяснить, за что же именно лишили жизни незадачливого мохноногого.

– Стакан долго мял!!!

– Да ты что! – тут Муромэц даже всплеснет руками от удивления, и покачает головой, и лишь затем, пожевав губами, поймет, что от него требуется, и наконец-то протянет Алеше свою посуду для наполнения.

– Ну наконец-то дошло! А то я уж думал, мы так до утра и будем стоять трезвые и тебя слушать…

А уж если и Старый сказочник будет, так и вообще замечательно.

– Да, Евгений Александрович, что же?

– А вот что. Когда меня с должности над вами руководящей снимут – что будете говорить? Ну, в интервью там, и в кулуарах, если не для печати?

– Не снимут, Евгений Александрович. Мы не допустим, – сказал Алеша Беркович, – Да и за что вас снимать?

– Ну а если все-таки? Вечных сказочников, как известно, не бывает ведь…