Сказка жизни

После сбора всевозможных «вводных» начинается второй этап – их осмысление. Здесь внимание читателя традиционно фокусируется на трех столпах: кумире, антикумире и старом сказочнике. Признается, что кумира надо срочно вернуть из аренды, если он в ней был, если не был – передвинуть в центральную сюжетную ось и дать ему как можно больше страниц для самовыражения, и тогда именно читательское доверие поможет кумиру «выстрелить» и показать уже все, на что он способен. Антикумира напротив – следует поразить во всех правах, убрать, задвинуть, сослать, растереть в порошок, а получившийся порошок – развеять над курганом под пение веселых песен, и тогда он перестанет уже сеять смуту, вносить разброд, а распавшиеся после этого персонажные группировки и землячества смогут вернуться к нормальной жизни и ступить на тропу исправления. Что касаемо старого сказочника, то его, конечно, можно оставить. Но при этом ему следует отказаться от использования прежних схем, поменять стиль управления и точку зрения на формирование состава, сделаться более гибким, если он был жестким, а если был жестким – сделаться гибким, то есть по сути, лучше бы сразу нанять другого старого сказочника, но так и быть, потерпим пока этого. В любом случае, надо дать человеку поработать, но все будет ясно уже после первых пяти подвигов, и уж тогда – не сносить ему головы.

И наконец – то, ради чего все это, собственно, и затевалось: составление пророчества на грядущий сказочный сезон. Здесь читателя, несмотря на всю скрупулезную подготовку, начинает неистово носить вдоль экспоненциальной синусоиды будто попавшей в разрушительный резонанс системы. Какое-то непродолжительное время читателю кажется, что сказка полностью укомплектована персонажами, плодотворная работа ведется, старый сказочник знает, что делает, в конце-то концов – ну не враг же он себе, и попадание в финальную группу «зимних» сказок не должно стать проблемой, а при удачном стечении факторов – «Новогодняя» или «Рождественская» сами упадут в протянутые ладони. Но практически тут же маятник качается в другую сторону, и вот уже читатель явственно видит, что состав – никудышный, старый сказочник, очевидно, выжил из ума, календарь подвигов – крайне неблагоприятный, все пропало, и преодоление барьера «летних» уже можно будет счесть удачей, а так – не свалиться бы вообще в разряд любительских. И, на всякий случай сопроводив данное пророчество сакраментальным «Буду рад ошибиться», читатель нахохливается, насупливается и начинает терпеливо дожидаться следующего витка.

Но, как давно известно, все проходит – пройдет и это. И вот, все переживания остаются в прошлом, и наступает самый счастливый день в жизни всякого читателя – день встречи с новой сказкой. И традиционное собрание с участием всех, кто так или иначе помогал ей появиться на свет, или хотя бы не мешал: и Руководство, и действующие лица, и оба сказочника. И читатели набьются в тесный, прокуренный зал дома культуры где-то на рабочей окраине Стольного града, и персонажи, постриженные, побритые и одетые в одинаковые двубортные костюмы, будут постно восседать за покрытым красной скатертью длинным столом и жадно отхлебывать воду из графина. И читатели будут умильно наблюдать, как герои по очереди подходят к микрофону, и смущенно бормочут что-то искреннее, идущее из самой глубины души: «Ну я это… Я говорить-то не особо мастак… думаю, лучше будет, если я скажу все на поле битвы!» И встречать бурными аплодисментами заверения, что уж на этот год Змей Горыныч будет повержен окончательно и бесповоротно, считай, уже и так от него одни только ножки торчат. А потом все герои выстроятся в шеренгу и, крепко прижимая к груди свои свежеотпечатанные контракт..(зачеркнуто) еще пахнущие типографской краской экземпляры сказки, будут нестройным хором скандировать: «Наши дорогие контрак..(зачеркнуто опять, прям вымарано; и ведь привяжется же!) Наши дорогие читатели – это самое главное, что у нас есть!»

Да, так оно и есть. А теперь – минуточку тишины. Волшебство начинается…

Однажды строптивый ученик вернулся с выездного Подвига оборванный, побитый и без единой йены в дырявом кармане кимоно. Опечаленный этим фактом, Морихей Уэсиба собрал прочих учеников, посадил их на татами в позу лотоса и спросил:

– Как вы думаете, почему так произошло?

Ученики немного пошушукались и сказали:

– Мы полагаем, Учитель, что у данного ученика не оказалось яхонтовых плодов айвы, так сказать.

– Чего-чего? – недоуменно переспросил О-сэнсей, а потом догадался и, немного подумав, изрек:

– Так-то оно так… Но и яхонтовые плоды без нефритового стержня – тоже невелика радость.

Он был бесконечно мудр, этот Морихей Уэсиба.

– Филимонов, Филимонов, проснись!

Филимонов кое-как разлепил глаза. В избушке-на-курьих-ножках было темно, но разглядеть, как Алеша Беркович тихонечко трясет его за плечо было уже возможно.

– Чего тебе, Алеш? Что стряслось?

– Да проснись же ты! Слушай… Давай уже свою сказку создадим!