Сказки английских писателей

— Почему я вздыхаю, я тебе объяснил, — ответил человек. — Силы мои слабеют, и, как ты сам сказал, отправиться после смерти в преисподнюю не хочется никому. А дешево я продаю оттого, что у этой бутылки есть еще одна особенность, и сейчас я тебе о ней расскажу. Давным-давно, когда дьявол впервые принес её на землю, она стоила очень дорого, и пресвитер Иоанн[70], который первым купил её, заплатил за нее много миллионов долларов [71], но продавать её можно только себе в убыток. Если возьмешь за нее столько, сколько отдал, она тут же вернется к тебе снова, как почтовый голубь. Поэтому из века в век цена все падала, и теперь бутылка стоит совсем дешево. Я сам купил её у одного из моих богатых соседей на этой горе и заплатил ему всего девяносто долларов. И теперь, чтобы навсегда от нее избавиться, могу взять за нее лишь восемьдесят девять долларов девяносто девять центов и ни на пенни дороже. Ну и это неудобно по двум причинам: прежде всего, когда предлагаешь продать такую необыкновенную бутылку за какие-нибудь восемьдесят долларов, люди думают, что ты шутишь. А затем… но это не к спеху, и мне незачем вдаваться в подробности; только помни, платить за нее надо звонкой монетой.

— А как я узнаю, правда ли все это? — спросил Кеаве.

— Кое-что ты можешь проверить не сходя с места, — ответил человек. — Дай мне твои пятьдесят долларов, возьми бутылку и пожелай, чтобы деньги снова очутились у тебя в кармане. Если их там не окажется, даю тебе слово, я буду считать нашу сделку недействительной и верну тебе деньги.

— Вы меня не обманываете? — спросил Кеаве. Человек поклялся великой клятвой.

— Что ж, можно попробовать, — сказал Кеаве, — от этого особого вреда не будет. — И он дал человеку деньги, а тот передал ему бутылку.

— Дух в бутылке, — произнес Кеаве, — я хочу получить обратно свои пятьдесят долларов.

И что вы думаете? Не успели эти слова слететь с его уст, как в кармане у него снова зазвенели деньги.

— Спору нет, удивительная бутылка, — согласился Кеаве.

— А теперь прощай, приятель, — сказал человек, — и пусть дьявол уберется с тобой вместе.

— Погоди! — закричал Кеаве. — Брось-ка эти шутки. На, бери обратно свою бутылку.

— Ты купил её дешевле, чем она мне стоила, — возразил человек, потирая руки. — Теперь она твоя, и я хочу только одного: поскорее увидеть твою спину. — И, позвонив слуге-китайцу, он приказал выпроводить Кеаве.

Оказавшись на улице с бутылкой под мышкой. Кеаве призадумался: «Если все, что он сказал про бутылку, — правда, я совершил невыгодную сделку. Но, может быть, старик меня только дурачил?» Прежде всего он пересчитал свои деньги, их оказалось точь-в-точь столько, сколько было: сорок девять американских долларов и один чилийский.

— Похоже на правду, — сказал Кеаве. — Ну что ж, проверим еще раз.

Улицы в той части города чистые, как палуба корабля, и, хотя стоял полдень, прохожих совсем не было видно. Кеаве бросил свою покупку в канаву и пошёл прочь. Дважды он оглядывался и видел молочно-белую пузатую бутылку там, где её оставил. Оглянулся в третий раз и только свернул за угол, как что-то стукнуло его по руке. Смотрите-ка! Под самым локтем Кеаве снова торчало длинное горлышко, а круглое брюшко уютно устроилось в кармане его куртки.

«Выходит, и тут старик сказал правду!» — подумал Кеаве.

Он зашел в лавку, купил штопор и отправился в поле, где его никто не мог увидеть. Там он попытался вытащить пробку, но, сколько ни ввинчивал штопор, тот сразу же выскакивал обратно, а пробка оставалась целехонька.

— Видно, какой-то новый сорт пробок! — сказал Кеаве, и тут от страха его стала бить дрожь, и он весь покрылся холодным потом.

На пути в порт Кеаве увидел лавку, где продавались раковины, дубинки дикарей, древние языческие божки, старые монеты, китайские и японские картинки и прочие диковины, которые моряки привозят в своих сундучках. Это навело Кеаве на новую мысль. Он вошел в лавку и предложил купить у него бутылку за сто долларов. Сперва хозяин только засмеялся и сказал, что не даст больше пяти; но бутылка и впрямь была удивительная — ни одному стеклодуву еще не удавалось сделать подобной: так красиво переливались краски под молочно-белой поверхностью стекла, так удивительно плясала внутри какая-то тень! Поторговавшись немного, как принято у их брата, торговец отдал Кеаве шестьдесят долларов серебром и поставил бутылку на полочку посредине витрины.

«Ну вот, — сказал себе Кеаве, — я продал за шестьдесят долларов то, что купил за пятьдесят… даже чуть дешевле, ведь один из моих долларов был чилийский. Теперь я еще раз проверю, правду ли говорил старик».

Он отправился на корабль, а когда открыл свой сундучок, бутылка была уже там — раньше его поспела.

У Кеаве был на корабле друг, которого звали Лопака.

— Что с тобой? — спросил Лопака. — Чего это ты уставился на сундучок?

Они были на баке одни, и, взяв с друга слово, что он будет молчать, Кеаве все ему рассказал.