Сказки Апокалипсиса (сборник)

Все дружно чокнулись, выпили. Закусили, потом еще уговорили по кружке сивухи. Некоторое время в палатке, где жили сталкеры, была тишина, только ложки стучали по тарелкам.

– Командир, ты группу ведешь, словно у тебя в голове навигатор стоит, – прервав молчание, восхищенно сказал Ячмень, самый молодой в группе. – Ни в одном туннеле не сбились, а на поверхности как по проспекту домой шагали.

– Я, боец, и без навигатора неплохо обхожусь, – усмехнулся в пышные усы Грин. – До войны восемнадцать годков в метро оттрубил, да и после Катастрофы побродил немало. Так что, юноша, вся карта у меня в голове. Знаю и тропки заветные, как мимо вражеских кордонов проскочить, и слова волшебные, чтобы от мутанта отбрехаться.

– А привидения встречать доводилось? – поинтересовался у командира Ячмень.

– Привидение привидению рознь, – авторитетно заявил Дрозд, блеснув в полумраке слабо освещенной палатки стеклами очков. – Вот, к примеру, те, что на Кольцевой ветке обитают, появились еще до Катастрофы, когда на строительстве метро использовался труд заключенных. От тел умерших избавлялись эконом-вариантом: замуровывали их в стены туннелей. Или сбрасывали в вентиляционные шахты.

– Врагу такой смерти не пожелаешь, – поежился Ячмень.

– Еще есть Черный Обходчик, – развил тему крепыш Танкист. – Был он сотрудником метрополитена, отпахал там всю жизнь. Не захотел расставаться с подземкой и после смерти, поэтому навеки здесь поселился.

– Понятно, понятно, – усмехнулся Ячмень. – Одна баба что-то сказала, один мужик что-то видел…

– Ты не прав, молодой, – покачал плешивой головой Бизон. – Я вот до Катастрофы был весь из себя курчавый такой пацанчик. А как девок из Пруда Утопленниц своими глазами увидел – за ночь поседел, а потом и вовсе волос у меня из башки полез, что шерсть с овцы.

– Каких таких девок? – заинтересовался молодой сталкер.

– Я тогда еще у коммунистов на Красносельской жил, – неторопливо повел рассказ Бизон. – Однажды так получилось, что домой один со смены возвращался. Все раньше ушли, а я немного задержался. Понятно, сонный, уставший. Глаза разул – невдалеке девки в хороводе кружатся.

В ту пору товарища Москвина на станции с инспекцией ждали, я и подумал, что это бабы номер самодеятельности репетируют. Сарафаны на них, ленты в косы заплетены. А я смотрю, волос у баб густой, длинный. У нас в метро такой редко увидишь, да и комсомолки по моде все больше коротко стригутся. Присмотрелся, а девки эти мокрые насквозь, с подолов у них вода капает, а на полу следы от босых ног. Что за ерунда, думаю?

Подхожу еще ближе, всматриваюсь. И вижу, бабы все такие аппетитные, из себя видные. Брови густые, щеки румяные, губы красные, сочные. Одна в мою сторону лицо повернула, а вместо глаз – пустота! Присмотрелся – и остальные тоже без глаз. Как домой добрался – вообще не помню. Всю ночь уснуть не мог. А утром встал, в зеркало посмотрел – весь седой.

– И что это за девки такие были? – спросил Ячмень.

– Был у нас на станции один старичок-профессор, так он мне потом объяснил, что на месте станции в старину пруд был. В июне, на Ивана Купалу, язычники возле него праздники свои проводили. И во время этих праздников самых красивых девушек в этом пруду топили. А тогда как раз июнь был. Через некоторое время я от коммунистов сбежал, но слышал, что и до сих пор летом на станции бабы из Пруда Утопленниц выходят и хороводы водят.

– А еще легенда есть про поезд-призрак, – вставил свои пять копеек Слон. – Мужики рассказывали, будто раз в месяц поздно вечером на станциях Кольцевой ветки появляется пустой состав. Останавливается на каждой станции, несколько минут стоит с закрытыми дверями, а затем скрывается в туннеле. И перевозит этот поезд-призрак души умерших. Но иногда двери поезда открываются, ничего не подозревающие люди заходят в вагоны…

– А дальше что? – спросил нетерпеливо Ячмень.

– А ничего, – усмехнулся Слон. – Как зайдет человек в вагон этого поезда – и в мире живых его больше никто никогда не видит.

– Поезд-призрак? – усмехнулся в прокуренные усы Грин. – Детские сказки. А слышали вы про то, как наш Костыль на «Народном ополченце» в прошлом году прокатился?

Ячмень посмотрел на сталкера, флегматично ковырявшего ложкой в тарелке с кашей и в разговоре участия не принимавшего.

– Нет, не слышал, – отрицательно покачал головой Ячмень.

– Костыль, расскажи пацану историю. Ему интересно будет, да и мы с удовольствием еще раз послушаем.

* * *

– Молодой человек, молодой человек, с вами все в порядке?

Кто-то хлопал Костыля по щекам, пытаясь привести его в чувство.

Сталкер поморщился от боли, сделал над собой неимоверное усилие и открыл глаза.

Над ним склонился благообразного вида седенький старичок с седенькой же аккуратной бородкой клинышком и в очках. Одет он был для Метро странным образом: белоснежная рубашка с бабочкой и костюм-тройка коричневого цвета. На голове незнакомца сидел, лихо сдвинутый набок, черный бархатный берет. В левой руке он держал палисандровую трость, а правой энергично хлестал сталкера по щекам.