Сказки Апокалипсиса (сборник)

С потолка капнуло. Чиж вытер мокрый след со лба, взглянул на заплесневелый бетон и подумал, что никогда не сумел бы так жить. В темноте и сырости, среди крыс и мокриц. «Кроты» все были бледные и чахлые, часто кашляли кровью. Чиж считал, что лучше уж на поверхности окочуриться. Потолок давил на голову.

Чиж сел на койке, одной рукой выволок из вороха одежды штаны.

– Мам, а что дальше было?

– Далеко ушла Красная Шапочка вслед за Волком…

– Как отсюда до Краснодара?

– Нет, конечно. Что тут – по берегу немного, да мост перейти. Видал горы на горизонте? Как от города до тех гор. Нора Волка была глубоко под землей. Огромная, за тяжелыми железными дверями. Внутри было чисто и просторно, и столько света, что аж глаза резало. «Что это за место?» – спросила Красная Шапочка, а Волк только рассмеялся.

Чиж тоже хохотнул, и Анечка обернулась к нему:

– Ты еще здесь?

– Нет, уже ушел, – ответил он, застегивая куртку. – Слушай, я тут подумал. Может, я как-нибудь тебя…

– Нет, – прервала его Анечка. – Не ты, не меня и никогда. Давай, пошевеливайся.

И снова отвернулась к сыну.

– Мам, а Волк обманул Красную Шапочку?

– Нет. Он сказал, что будет не страшно и не больно, и так оно и было.

Свет за занавеской мигнул несколько раз и погас.

В темноте Чиж расшнуровал рюкзак, на ощупь отыскал край стола и принялся выставлять на него консервные банки.

– А что дальше было? – спросил детский голос.

– Иди спать.

– Ну мам!

– О чем мы с тобой договаривались?

– Не помню, – ответил мальчик.

– Пока горит свет, я рассказываю сказку. Свет выключили – сказка закончилась, лежи и спи.

Анечке было не до Чижова. «Раз, два, три», – пересчитал тот, касаясь рукой выстроившихся на столе банок с консервированной кашей. Подумал, достал со дна рюкзака еще одну, поставил рядом и выскользнул за занавеску. В конце коридора горела лампа на посту дежурного, Чиж двинулся на свет.

За спиной прошелестела занавеска, метко брошенная банка консервов ударила Чижа в спину, грохнула об пол и покатилась.

– Не нужны мне подачки ваши! – крикнула Анечка и снова скрылась в каморке.

– Дура! – рявкнул Чиж.

Он подобрал банку и пошел обратно, злым рывком отдернул занавеску.

– Ну, чего еще?

– Возьми, это ребенку.

– Иди.

– Пойду. Возьми уже.

Она замахнулась, будто хотела его ударить. Чиж перехватил летящую ему в лицо руку. Анечка зашипела, попыталась вывернуться из захвата. Рукава не по размеру широкого свитера съехали к локтям, обнажая тощие, покрытые синяками запястья. В тусклом свете стали видны мелкие темные точки на коже.

– Иди!

– Мам!

Мальчик стоял у койки, завернувшись в засаленное лоскутное одеяло. Чиж взглянул на него мельком – бледная кожа, прозрачные бесцветные глаза. Ребенок коротко оскалился.

– Пошел прочь!

Чиж решил, что взбешенная женщина сейчас кинется на него и вцепится ногтями в лицо. Он видал такое, и самому попробовать не хотелось.

– Да и пошла ты, – бросил он и развернулся в коридор.

Наркота стоила дорого, у Анечки никогда не водилось таких денег. Это Чиж знал точно.

* * *

– Да у вас тут все дети одинаковые!

«Кроты» снова загомонили. Чиж услышал, как кто-то предлагает оторвать ему башку.

– Да объясните мне, что здесь произошло? Я в походе был, вернулся, решил к Анечке сходить. Все! Ничего больше не знаю.

– Все? – спросил главный «крот» откуда-то из-за спины. – Ну идем, покажу тебе, что значит действительно «все».

Он тряхнул Чижа за капюшон куртки и потащил за собой, сквозь нехотя расступающуюся толпу. Замелькал «кротовий» туннель, вонючий и прокопченный жирным дымом светильников. Всюду были самодельные ширмы и занавески, из-за них выглядывали бледные перепуганные лица женщин и детей. Чиж обернулся. Толпа «кротовьих» и поселковых мужиков валила следом, с немым неодобрением посматривая ему вслед. Столько внимания к себе он отродясь не привлекал, а потому стало совсем неприятно.

– Вот, знакомься. Этот тоже к Анечке сходил.

«Крот» толкнул Чижа, и тот влетел в уже знакомую каморку. Впотьмах не удержал равновесия, завалился и уперся рукой в койку. Под пальцами оказалось что-то сырое и липкое.

– Черт!

За спиной отодвинули занавеску, Чиж резко отпрянул, снова не устоял на ногах, плюхнулся на пол.

На Анечкиной койке в одних портках валялся мертвец. Мужчина, Чиж видел его раньше, но имени не знал. Глаза покойника были широко открыты, вместо горла – рваная рана. На свисающей к полу руке остались следы укусов.

Чиж ошалело заморгал, повернулся к столпившимся в дверях людям:

– А где Аня с малым?

– Самим интересно, – хмыкнул Охотин.

– Это она сотворила?

Поселенцы молчали, но Чиж уже и сам додумался, что спросил глупость. Отпечатки зубов подсказывали совсем иное.

* * *

Ребенок проснулся, поднял ор. Чиж вскочил, словно на побудку, выругался, снова рухнул на скрипнувшую кровать. Под боком заворошилась придавленная Анечка.

– Ох, ма-ать…