Сказки библиотечного сквознячка

В целом она была права – негоже принцу собственноручно открывать двери кареты, словно он лакей или просто кто-нибудь из прислуги.

Потому, что им не позволительно этак запросто подавать родовитой гостье руку. Непринужденно болтать с нею, задорно приглашать ее скорее потанцевать, словно односельчанин свою соседку на сельской пирушке. Не должно, не пристало.

Но уж, если сама Судьба, как и мы, смертные, так любит иной раз переодеться до неузнаваемости, устроив розыгрыш, смешную каверзу в решительный момент жизни. И порой так трудно бывает различить ее истинное лицо в вихре событий.

Но устраивает она все это, чтобы испытать зорко ли наше сердце, чутко ли вслушиваемся мы, неразумные ее дети, в смысл происходящего.

Словом, старшая сестра попала впросак. Ее красота померкла в глазах изумленного принца. Красота ее словно улетучилась. Исчезла. Едва услышав ее, принц уж не видел ни ее красоты, ни синевы ее прекрасных глаз. Ни ее дивных волос, цвета спелой ржи, уложенных в сложную прическу с вплетенными цветами, – произведение парикмахерского искусства. И точно никакого дела ему не было до того, с каким вкусом (а вкус у нее был действительно отменным), из самого модного журнала тех лет, было выбрано и сшито по образу ее нарядное платье.

Он поскорее захлопнул дверь кареты. И жестом пригласил слугу, чтобы тот, согласно придворному этикету, встретил гостью и почтительно проводил ее в зал, где бал только начинался. Сам же принц побежал с тем же мальчишеским пылом к другой карете.

Поэтому второй раз дверцу кареты нашей красавицы открыл старый вышколенный лакей, много лет прослуживший в этом дворце.

Да, теперь Матильде не к чему было придраться. Впрочем, цветы на клумбе, их расположение, сочетание цвета… Освещенность парадной лестницы, платья других красавиц, температура подаваемого мороженого и многое другое, к чему можно придраться, – ничто не ускользнуло от внимания нашей красавицы. Благо, что свободного времени у нее теперь было предостаточно, потому что весь вечер никто ее не приглашал танцевать. К сожалению, ее критически придирчивый взгляд отпугивал жаждущую веселья молодежь.

Две младшие ее сестры никак не могли взять в толк, отчего это принц, слывший в их местах весельчаком, так избегает их. А он вовсе не избегал их. Он просто принимал то одну, то другую за старшую – ворчунью. А праздник между тем кипел. Кроме чудесной музыки, которая так и манила вальсировать, волшебники-факиры являли чудеса превращений, изумляя всех вокруг. Радость и веселье украшали тот бал.

Но, как никому другому, запомнился этот бал средней сестре – добродушной глупышке Делии. Еще бы! На этом балу она встретила свою судьбу. На самый последний тур вальса ее пригласил только что приехавший на бал молодой ученый. Его буквально вытолкала из дома его добрая матушка, старая герцогиня, чтобы её сын, увлеченный своей туманной наукой, дни и ночи просиживающий за научными трактатами и древними рукописями, среди реторт и белых мышей, ее сынок хотя бы немного отвлекся. Подумал бы о том, что молодость так мимолетна. Пусть потанцует на балу и, даст бог, познакомится с какой-нибудь девушкой. Она принесла в его лабораторию пригласительный билет, доставленный накануне королевским гонцом и заставила его отправиться на бал. И оставшись одна после отъезда сына на бал, еще долго сидела с вязанием в руках у камина и мечтала о свадьбе сына. О внуках. О доброй и сердечной невестке.

А ее сын, к счастью, успел на бал, вернее, на последний заключительный вальс.

Слишком долго он не поддавался на уговоры матушки: собраться и поехать.

Потом слишком долго выбирал, что ему надеть. Потом запрягал коней. Потом добирался до места. И войдя в гремящий всеми звуками праздника зал, он пригласил ту, которую первой увидел, – среди колон, робко стоящую у стены Делию, и лишь любовавшейся мелькающими в вихре вальса парами. Вальсируя, он представился и рассказал о том, что волновало его более всего до сего дня. О непостижимых тайнах науки. Но сам оказался ошеломлен тем, как внимательно Делия слушала его. Ей совершенно не требовалось что-либо уточнять, пояснять. Ей, не прочитавшей ни одной книги даже до середины, всё было в диковинку. Она смотрела на него своими прекрасными синими глазами с восторгом и восхищением. Так смотрят на первооткрывателя, на божество, явившее чудо.

А ее прелестная головка, украшенная локонами и цветами, так мило кивала в знак понимания и согласия всякий раз, когда он, изложив сложнейшую теорему, высказывал опасение: не слишком ли сложна затронутая тема, и спрашивал: «Понятно ли вам то, что я рассказал вам?»

– О да, понятно! Конечно понятно! – отвечала смущенно глупышка Делия, голосом нежным, как бубенчик, как весенний ручеек. И она почти не обманывала, ведь она понимала главное. То, как дорого ему всё, о чём он рассказывал, и потому так это интересно и ей.

Да. Напрасно он сердился на матушку за то, что она отвлекла от тайн науки в этот незабываемый летний вечер и заставила ехать на бал.

Словом, вернулись сестры с разными и взаимоисключающими впечатлениями о прошедшем бале.