Сказки летучего мыша

Всадник тревожно поглядывал по сторонам. Не нравилось, как легко все складывается. После двадцати лет поисков след обнаружился буквально под носом. В полусотне верст от здания Тайной Канцелярии, в которой служил Павел Севастьянович Ван-горский…

Именно так звали путника, отправившегося на ночь глядя по долине Сеймела-йоки. Четверть века назад, до того как поступить на русскую службу, он звался иначе — Пауль ван Горст. Но и это голландское имя не было настоящим. Еще раньше путник именовал себя доном Пабло-Себастьяном де Эскарильо-и-Вальдес, капитан-лейтенантом флота его католического величества короля Испании. Имя было истинным, данным при рождении, звание — лишь прикрытием. Дон Пабло — не принимая сан священника — работал на орден иезуитов.

И на Толедскую инквизицию.

* * *

Всадники двигались пологим склоном речной долины, через густо разросшееся мелколесье. Павла Севастьяновича тревожило одиночество— лишь Ворон за спиной. И он подумал: «Не стоило, пожалуй, оставлять так далеко Баглаевского… Его драгуны могли бы пригодиться…»

Но Филька по прозвищу Ворон (его препроводили в Тайную Канцелярию из Александро-Невской лавры) был непреклонен: незамеченным пройти к потаенному укрывищу сможет один человек. Самое большее — двое.

Рассказанная Филькой история была незамысловата: дескать, в лесу, росшем на низком берегу речки Сеймелы, обосновался некий старец-еретик с немногочисленной паствой. Не раскольники — из слов Ворона вытекало, что живут там самые настоящие дьяволопоклонники. Из соседствующих деревушек — двух чухонских и одной русской — уже несколько лет пропадали молодые девушки. Крестьяне грешили на пришлый недобрый люд, потянувшийся к новой столице и разбойничающий в некогда тихих и патриархальных местах.

А этой весной исчезла Настасья, невеста Ворона (прозванного так односельчанами за цвет волос, редкостный для русских), Обезумевший от горя парень стал ее искать — и нашел-таки… Нашел мертвой, убитой зверским способом. После чего был немедленно схвачен земскими ярыжками за смертоубийство.

— Близко уж, барин, — просипел голос сзади, оборвав раздумья дона Пабло. — Во-о-он тама… Надоть коняшек привязать — и сторожко, кусточками…

Ворон закашлял — стараясь делать это бесшумно. Легкие у парня были застужены, люди иеромонаха Макария [13] продержали его два месяца в сыром и холодном подклете лавры, прежде чем сплавить в Канцелярию — всё не могли поверить в обосновавшегося под носом чернокнижника, практикующего человеческие жертвы.

Не поверил и Павел Севастьянович. Собирался выслушать рассказ Фильки и выбрать один из двух вариантов: либо отпустить парня восвояси, всыпав полсотни горячих, либо отправить в лечебницу для скорбных разумом, что открылась недавно при церкви Самсона-Странноприимца.

Всё повернулось иначе. Павлу Севастьяновичу, и думать-то в последние годы начавшему по-русски, пришлось вновь стать доном Пабло. Солдатом инквизиции.

Привязывать коней не стали — стреножили на укромной, со всех сторон закрытой полянке. Дальше двинулись пешком — «сторожко», как выражался Ворон. Местность понижалась — солнечные лучи, еще золотившие кроны деревьев, в густой кустарник уже не заглядывали.

Но Ворон шел извилистым путем уверенно, ориентируясь по незаметным чужому глазу надломленным веточкам. В первый раз Филька проделал сей путь, ведомый дворовой собакой Настасьи. Пес уверенно взял след пропавшей хозяйки. Павел Севастьянович, помнится, подумал, слушая рассказ парня: отчего бы, действительно, не завести в Канцелярии десяток чутьистых собак? В Вест-Индии давно и успешно используют их для ловли сбежавших с плантаций рабов, чем мы хуже? Хотя в глубине души сам понимал: всем хуже. Тайная Канцелярия, поначалу созданная для следствия по делу царевича Алексея, в собаках-ищейках не нуждалась: люди, попавшие в опытные руки мастеров пыточных дел, сообщников выдавали всех, без утайки, — и истинных, и мнимых… А инквизиторы отца Макария вызывали усмешку у дона Пабло, хорошо помнившего инквизицию настоящую …

Что дело нечисто, дон Пабло догадался, лишь когда увидел свою сегодняшнюю метку, одну из оставленных им на всякий случай. Мимо этой осины, украшенной на ходу зарубкой, они с Вороном проходили четверть часа назад. Хотя инквизитор готов был присягнуть: циркуляцию такого малого радиуса они со спутником никак не могли описать.

Он положил руку на плечо Фильки, молча показал на зарубку. Парень понял всё без слов, изумился шепотом:

— Да как же мы заблукать сподобились?!

Павел Севастьянович не ответил. Все сходилось — и оправленный в серебро компас он вытащил из кармана, уже подозревая, что увидит. И верно: освобожденная от стопора стрелка металась совершенно бестолково, не желая останавливаться в каком-либо, хотя бы и ложном, положении.

Именно так вели себя стрелки компасов в Каса-дель-Соло, местечке неподалеку от Гранады — откуда тридцать лет назад начался долгий путь дона Пабло-Себастьяна де Эскарильо-и-Вальдес…

* * *