Сказки Малышки Жюли

Лишь когда легонько толкнули в спину, она очнулась: музыка уже не звучала, и зал, и жюри, и учитель в полной тишине смотрели на неё. Печенька кивнула учителю и запела, но думала вовсе не о песне: «Они забыли! Нет-нет, они не нарочно…» В горле противно саднило, и голос — ещё вчера лёгкий и звонкий, похожий на весенний ветерок, — сегодня казался визгливым, словно у старой телеги позабыли смазать колёса.

Всё время, пока выступали другие участники, пока жюри выставляло оценки, Печенька смотрела в зал, но надежда увидеть родных таяла с каждой минутой. «Наверное, они так были увлечены чтением вчера, что не поняли меня. Поэтому и не пришли. Да, так оно и есть…» — девочка пыталась убедить себя, но сама в это не верила.

— Стой! Ты куда? А приз получать? — окликнул её кто-то, когда в зале грянули аплодисменты, приветствуя победителей и призёров, но Печенька даже не обернулась.

Она схватила пальто, шапку, сумку с учебниками, толкнула дверь и выскочила из школы прямо под ледяной дождь. Девочка не чувствовала промокших ног и озябших пальцев и дрожала не столько от холода, сколько от раздирающей душу обиды. Сердечко плакало горше, чем хмурое ноябрьское небо: «Почему они никогда меня не слушают? Неужели какие-то журналы и книги для них важнее, чем я?»

К вечеру, когда совсем стемнело и дождь усилился, Печенька вернулась домой: ноги сами принесли её к родной двери. Ключ дрожал в задубевших пальцах и шкрябал по замочной скважине, но никак не попадал в пазы. Наконец замок щёлкнул, дверь поддалась, и Печеньку окутал запах какао и любимого вишнёвого пирога.

Только оказавшись в тепле, она почувствовала, как сильно замёрзла и устала: веки налились тяжестью, пальцы разжались, и школьная сумка глухо ударилась о паркет. Звякнули ключи. Медленно, словно ноги сковали пудовые гири, она добрела до кухни: хотела поговорить с родителями, спросить, почему они не пришли на концерт, но не смогла даже взглянуть на них.

— Где ты была так долго? Что это за внешний вид? — строго спросила мама, снимая с плиты пыхтящий чайник, а папа посмотрел на дочку поверх газеты. — Вода ручьями льёт!

Печенька с трудом подняла голову и попыталась ответить, но сильная боль полоснула по горлу, и девочка не смогла выдавить ни звука. Боль становилась всё сильнее и сильнее, горло будто обжигало раскалённым добела железом.

— Да что с тобой, дочка? — не на шутку встревожилась мама.

Она подошла ближе, прикоснулась губами к её лбу, проверяя температуру.

— Конце-е-ерт, — едва слышно прохрипела Печенька и рухнула на пол без чувств, перепугав и маму, и папу.

Больше недели она провела в постели с сильной простудой. Высокая температура то держалась несколько дней кряду, то спадала, то возвращалась вновь, а горло, как казалось самой Печеньке, разрывалось на части, доводя её до слёз. Несколько раз приходил врач: выписал таблетки, микстуры и порошки, которые вскоре помогли избавиться и от температуры, и от боли в горле.

Вот только голос так и не вернулся. Говорить Печенька могла только шёпотом, и окружающим приходилось прислушиваться, чтобы понять её. Врачи же осматривали горло и язык, слушали, как она дышит, велели следить глазами за движением карандаша и даже стучали молоточком по колену, а после все как один разводили руками.

— Да вы просто шарлатан! — возмущалась мама и вела дочку к другому врачу, но и тот не говорил ничего нового. Простуда отступила, девочка совершенно здорова, но пропавший голос и не думал возвращаться.

Конечно она спросила родителей, почему они не пришли на концерт, но те лишь недоуменно переглянулись: они действительно были так увлечены чтением в тот вечер, что пропустили слова дочки мимо ушей.

— Значит, ты так и не оставила свою затею с пением? — нахмурился тогда папа. — И всё это время обманывала нас с мамой? Значит, как только ты окончательно поправишься, мы будем пристальней следить, куда ты ходишь после школы и чем занимаешься!

Печенька возмутилась и хотела возразить, но папа и слушать не стал — опять рукой махнул.

Однажды мама заглянула к ней в комнату:

— Скоро к тебе придёт новый врач, мне его посоветовала коллега.

Печенька на секунду оторвалась от книжки и безразлично кивнула. Очередной врач, очередной осмотр, очередное недоумение и разочарование, очередной вечер в слезах — она уже и считать перестала, сколько их было. Девочка захлопнула книгу и сердито засопела. То-то мама с папой, наверное, довольны: теперь-то им не придётся слушать о дурацких мечтах стать певицей!

Из коридора послышался шум: щёлкнул замок, скрипнула входная дверь, раздались голоса.

— Вы, простите, кто такой? — спросила мама пронзительно-тонким голосом — таким она обычно ругалась на папу за оставленную чашку в раковине, а та трескалась, не выдерживая высоких нот.

— Меня зовут Доктор Тондресс, — ответил ей незнакомый голос, а Печеньке почудилось, будто кто-то набросил плед на плечи или растопил камин, — так стало тепло и уютно.

— Какой ещё Тондресс? — вступил папа. — Дорогая, разве твоя коллега называла это имя?