Сказки Малышки Жюли

— Не волнуйтесь, дорогие родители, — Печенька не видела, но могла поклясться, что незнакомый доктор улыбнулся, — тот врач не смог приехать — очень занят в больнице — и попросил меня.

— Н-да? — хмыкнула мама. — Ну ладно. Но знайте: мы обязательно выясним это!

Не прошло и минуты, как Доктор Тондресс вошёл в комнату Печеньки. Родители остановились в дверях, недовольно хмурясь: готовились и его записать в шарлатаны. А вот Печеньке он понравился сразу: Доктор Тондресс, в отличие от всех прошлых докторов, напомнил волшебника. Девочка и сама не знала, почему, но вера в удивительное и светлое чудо поселилась в её сердце, едва она услышала голос Доктора.

— Доброго дня, юная леди, — он поставил возле кровати саквояж и весело улыбнулся Печеньке; а та шёпотом поздоровалась. — Как только я узнал, что на вас напала страшная болезнь тишинка, то сразу же поспешил на помощь!

Печенька беззвучно рассмеялась, но, потерев горло ладонью, печально вздохнула. Какие уж тут шутки…

Доктор Тондресс тем временем внимательно посмотрел на девочку, и ей показалось, будто её просветили насквозь и изучили вдоль и поперёк.

— Что ж, мне всё ясно, — кивнул он.

Док извлёк из саквояжа несколько пузырьков и мешочков, попросил стакан воды и размешал в воде какие-то порошки и микстуры, а после достал вещицу, хорошо знакомую Печеньке, — на его ладони лежал небольшой скрипичный ключ. Доктор Тондресс отвинтил нижнюю часть ключа, и девочке послышалось пение птиц; а когда из ключа одна за другой вылетели ноты и устремились в стакан, Печенька и вовсе раскрыла рот. Однако ни мама, ни папа не слышали удивительной песни и не видели летящих звуков — они по-прежнему хмуро наблюдали за Доктором.

— Что ж, мой эликсир готов, — Док повернулся к родителям, — вот только он не подействует. Если вы не прислушиваетесь к своему ребёнку, зачем ей голос?

— Что-о-о? — мамины глаза округлились. — Это как понимать?

— Вы обвиняете нас в её болезни?! — Печенька впервые слышала, чтобы папа так повышал голос.

— Ну что вы, — Доктор Тондресс мягко улыбнулся. — Я вас не обвиняю. Безусловно, вы желаете своей дочке лучшей судьбы, знаете, что будет для неё благом и стараетесь уберечь от всех ошибок. Так, как этого желают все хорошие родители. Но разве можно махать рукой, когда ребёнок пытается достучаться до вас?

— Во-первых, вас это не касается! — нахмурилась мама. — А во-вторых, мы её выслушали и объяснили, что она не права. Серьёзные люди не занимаются всякими глупостями!

— М-да? — удивился Доктор Тондресс. — Я вот Доктор, но петь очень люблю! Да и вы в свои школьные годы пели и неплохо играли на гитаре.

Печенька с удивлением смотрела на маму: она тоже когда-то выступала на сцене? Мама никогда не рассказывала об этом!

— Не представляю, откуда вы узнали об этом, — пробормотала мама: слова Доктора сбили её с толку. — Да, мы часто выступали на школьных вечерах, но это в прошлом.

— «Брось свою музыку, она до добра не доведёт! Займись полезным делом, довольно этого фиглярства!» — неожиданно громыхнул Доктор, а Печенька подпрыгнула на кровати: это был голос дедушки! Её дедушки!

Мама коротко вскрикнула и отвернулась, пряча лицо на плече папы, но быстро взяла себя в руки.

— Не знаю, как вы это сделали, — проговорила она и по-детски шмыгнула носом. — Я вот такая же была, — мама кивнула головой в сторону Печеньки, — глупыш-несмышлёныш. Тоже думала: буду петь на сцене и давать концерты по всей стране. Родители потом… переубедили. Сейчас-то вижу, что правы они были, и своей дочери эту правоту передать хочу. Бросит сейчас науку, начнёт время на песни и пляски тратить, а лет через десять — локти кусать и говорить: «Почему, мамочка, не отговорила меня?»

— Правота-то, она, конечно, на все времена одна, — Доктор Тондресс посмотрел на Печеньку, на её маму и папу, нахмурился и строго сказал: — Ну-ка, дорогие родители, пойдёмте-ка в другую комнату. Нам нужно очень серьёзно поговорить!

К удивлению Печеньки, родители и не подумали возразить или возмутиться его строгому голосу — напротив, послушно, точно первоклашки, разбившие окно в кабинете директора, вышли из комнаты следом за Доктором и прикрыли за собой дверь.

Девочка от волнения не сразу попала в тапочку, неуклюже запрыгала по комнате на одной ножке и замерла возле двери, прильнув к щёлке, — очень уж любопытно, о чём говорят взрослые. Она успела услышать только «А ребёнком-то ей когда быть?!», сказанное всё тем же строгим голосом Доктора Тондресса, как дверь захлопнулась, едва не прищемив Печенькин нос — та едва успела отскочить в сторону.

Девочка подёргала дверную ручку, и та услужливо повернулась, однако дверь так и не открылась — как девочка ни старалась и с какой силой ни тянула, упираясь пятками в дверной косяк.

— Подумаешь! — ворчливо прошептала она, окончательно запыхавшись. — Не очень-то и хотелось!