Сказки нового Хельхейма

Остаток дня Джини, конечно, промаялась. Гадала, сдадут ей эту квартиру, или всё-таки нет? Я этим Диоскурам, вроде, понравилась, – неуверенно думала Джини. – Но они какие-то странные, хрен поймёшь, что творится у них в головах. Может, что мы с дедом тёзки, сработает? Вдруг этот дед – такой же суеверный дурак, как я? Тоже всюду ищет добрые знаки? Было бы хорошо. Да что там, просто отлично было бы. Квартира, конечно, ужасная, но всё-таки в центре города. И балкон ничего себе. И цена. Цена! Даже если мои подработки, не дай бог, закончатся, такую оплату я ещё год потяну. А потом может быть, всё изменится. Границы снова откроются, люди ездить начнут? Ну должно же когда-то? Не может быть, что этот ужас навеки. Год – это очень много. Мир, давай исправляйся! Мне надо, я жду.

Полночи предсказуемо ворочалась с боку на бок, но всё равно подскочила затемно, в несусветную рань. На нервной почве одним махом доделала сразу три книжки-раскраски, от которых её тем сильней тошнило, чем ближе надвигался дэдлайн. Закончила их к полудню, и сразу, как бы призом за сделанную работу зазвонил телефон. «Извините, ради бога, если я слишком рано вас беспокою, – тихим голосом усталого библиотекаря сказал младший из Диоскуров. – Но нам необходимо согласовать наши планы. Скажите, пожалуйста, вам будет удобно в половине третьего встретиться? Чтобы подписать договор».

«Ез, бля!» – торжествующе подумала Джини. Но вслух, конечно, ответила спокойно и сдержанно: «Да».

Дальше было, как в старой комедии – упал, очнулся, гипс. Метафорически, разумеется, так-то Джини не падала. И вместо гипса, когда очнулась, у неё был стандартный годовой договор аренды с правом продления, который она то ли на радостях, то ли просто от недосыпа подписала, даже толком не прочитав, хотя прежде всегда опасалась стать жертвой мошенников, сколько раз снимала квартиру, столько, отдавая аванс, тряслась и договор перечитывала натурально водя пальцем по строчкам, чтобы никаких хитрых фатальных приписок не пропустить. А сейчас подмахнула, не глядя, и полезла за кошельком, обалдев от восторга, что Диоскуры не требуют от неё залог в размере месячной платы. Обычная практика, все так делают, но дед отмахнулся: «Донт, бля, вори, не требамо[7]!» – а громила вежливо извинился, вообще непонятно за что и жестом фокусника извлёк – естественно, из кармана, но Джини показалось, из воздуха – бутылку просекко, принёс из кухни бокалы, налил, а в качестве тоста задвинул телегу про лунный день Лошади, по его словам, идеальный для заключения договоров; впрочем, – поспешно добавил он, – вчерашний день, когда мы познакомились, тоже был очень хороший, двадцатый, Орёл. Не то чтобы Джини верила в лунные календари и прочую астрологию, но в тот момент она натурально выдохнула с облегчением: ну, значит точно всё будет отлично. Если уж даже Луна за меня!

Зима, шардабас, зима

Потом всё как-то внезапно закончилось – и просекко, и Диоскуры, и световой день. Джини осталась одна в своей новой квартире, в синей вечерней декабрьской тьме. Хотела найти выключатель, но вместо этого рухнула на сладко пахнущий мебельным складом диван и заплакала – не по какой-то причине, а просто от избытка впечатлений и сложных чувств.

Плакала, как в детстве, пока не уснула. Когда проснулась, вокруг была уже не предвечерняя синяя, а настоящая угольно-чёрная, глаз выколи, тьма. Нашарила выключатель, щёлкнула; верхний свет Джини не особо любила, всегда освещала свои комнаты лампами, расставленными по углам, но здесь он оказался неожиданно к месту, был квартире к лицу, даже выцветшие обои-поганки в этом свете выглядели сдержанно перламутровыми, как июньское небо перед дождём.

– Прости, дорогая квартира, – вслух сказала сонная Джини. – И вовсе ты не ужасная. А очень даже прекрасная. А что тесновато, так это… просто мне надо худеть!

Сказала и сама рассмеялась от неожиданности. И, кажется, весь дом вместе с ней. Во всяком случае, ощущение у Джини было такое, словно не одна в пустой квартире хохочет, а в компании старых друзей.

На часах была всего половина восьмого, получается, не так уж долго спала, хотя сейчас казалось, целую вечность, и теперь не просто проснулась, а практически заново родилась. Даже как пили просекко с лэндлордами, Джини помнила смутно, а всё остальное – вообще в тумане, словно это не настоящая жизнь, а кино, которое смотрела вполглаза, всё время отвлекаясь на другие дела.

Повинуясь дремучему инстинкту цивилизованного горожанина – проснулся, иди на кухню – Джини туда пошла, хотя на завтрак рассчитывать не приходилось: с собой-то из дома ничего не взяла. Однако на кухне обнаружился маленький капсульный кофейный аппарат. Джини машинально нажала на кнопку, машина бодро зафыркала. Едва успела схватить с полки чашку и подставить под тонкую струйку. Надо же, – умилённо думала Джини, – Диоскуры мне кофе оставили! Даже если нечаянно, всё равно они ангелы. Хостс, бля, оф хэвен[8]. Зевс молодец, что их породил.