Сказки нового Хельхейма

– Пока, бля, та посылка придёт, спрынг[19] наступит. Jако дуго[20]! – пригорюнился дед.

– Не беда, – улыбнулась Джини. – Сколько здесь живу, все вёсны были холодные. Успею ещё поносить.

– Извините, а сколько лет вы живёте в Вильнюсе? – спросил Диоскур Михаил.

– Шесть лет скоро будет, – ответила Джини. – Я приехала сюда в Рождество. Не нарочно так подгадала, просто забыла, какого числа тут праздник; неважно. Короче, приезжаю такая счастливая в новую жизнь, а все магазины закрыты. И рестораны.

– Ой, бля, рили подстава! – поморщился Юджин.

– Да ничего! – отмахнулась Джини. – Я тогда на автомобильной заправке хот-догом позавтракала, там же воду и шоколадку купила. И две пачки чипсов. Сказал бы мне кто-то в детстве, что у меня однажды будет такой шикарный обед! В общем, отлично новая жизнь началась, грех жаловаться. А продолжилась – вообще обалдеть. Это были лучшие шесть… пять лет моей жизни. Минус последний год.

– Ну, это понятно, – кивнул Михаил. – То, что началось везде в марте, имитация существования, а не жизнь.

– Факинас карантинас! – резюмировал Юджин.

– Ладно, – вздохнула Джини. – Всё равно грех мне жаловаться. Вот прямо здесь и сейчас – отлично. И это мы ещё вино пить не начали. Зря!

Увидев бутылку, Диоскуры переглянулись с таким изумлением, что Джини успела загордиться, решив, что сама того не зная, унесла из невозможного осеннего супермаркета какой-то редкостный раритет. Наконец Юджин сказал:

– Томка, бля! Каква брза[21]!

А Михаил спросил:

– Это же наша соседка Тома отвела вас за вином в магазин?

– Вот именно! – воскликнула Джини.

По реакции Диоскуров она поняла, что Тома, во-первых, есть. А во-вторых, с ней, даже по мнению эксцентричных лэндлордов, всё явно непросто. Значит точно можно им рассказать. И скорее, пока не передумала, выпалила:

– Пока мы с Томой шли в магазин, в городе была осень! Судя по листьям на клёнах, октябрь.

– А, ну это эз южил[22], – жизнерадостно откликнулся дед.

– Тома очень любит октябрь. И вечно его устраивает, буквально на ровном месте. Если уж Тома вышла из дома, будьте уверены, непременно случится октябрь. Извините её, пожалуйста, – попросил Михаил.

– Да не за что извинять, мне-то очень понравилось, – вздохнула Джини, разливая вино по бокалам. – Только я потом думала, что мне эта прогулка приснилась. Но тогда неизбежно встаёт вопрос: откуда взялись продукты? Я же их в магазине целую гору набрала! Вдвоём несли. И они не исчезли наутро. Вино вот, сами видите… Давайте выпьем за моё новоселье, я же для этого вас позвала. И садитесь, пожалуйста. Или лучше в комнате? В любом случае, у меня есть сыр. Тоже, кстати, из того магазина, – говорила она, растерянно озираясь в поисках вилок и смысла. – Да, и самое главное, что теперь натурально сводит меня с ума. С Томой я познакомилась в кафе на первом этаже нашего дома. Она меня там накормила, а потом отвела в магазин, сказала, ей самой надо; неважно. Мы пошли в магазин через чёртов прекрасный кленовый октябрь. Там, кстати, все были без масок, так сейчас вообще не бывает! И вино мне продали, хотя было больше восьми. Я даже подумала, что с переездом проморгала, как все эти жуткие правила отменили, исправился мир. Но к сожалению нет, я потом проверяла. Везде всё как раньше, а тот магазин я не нашла. Кафе на первом этаже три дня было закрыто, я специально выходила в разное время его проверять. Но оно хотя бы оставалось на месте! А сегодня вечером вышла – нет никакого кафе. И двери нету. Вывеска ладно, её можно снять. Но так быстро заделать стену, в которой была дверь?! Я не строитель, но по-моему, так невозможно. Нет.

Диоскуры снова переглянулись. Наконец Юджин взял два бокала, а Михаил – сразу три складных табурета; впрочем, в его ручищах они выглядели максимум стопкой книг. Сказал:

– Извините, пожалуйста, за такое самоуправство. Но я предлагаю посидеть на балконе. Там очень приятно должно быть сейчас.

Фигассе «очень приятно», – невольно содрогнулась Джини, которая недавно выходила на улицу и совершенно не жаждала повторить этот опыт. Но возразить гостям не решилась. Я их пригласила, они хотят сидеть на балконе, значит, надо идти. Ладно, сами быстро замёрзнут и в дом запросятся. Они же совсем раздетые. А у меня пуховик.

Пуховик не понадобился. На балконе было тепло даже без скидок на зиму. Как прохладным июньским вечером; навскидку, плюс восемнадцать. Короче, в домашнем свитере очень приятно сидеть.

– Извините, – сказал Михаил, расставив табуреты и забрав свой бокал у Юджина. – Мы вам своей погодой уже голову заморочили, это я понимаю. Но у нас тут зимой вечно так. То одно, то другое. То Томин октябрь, то ваш очаровательный шардабас – ну, это, положим, получилось нечаянно, никто не хотел вас смущать – то наш ферсанг. Так у нас короткое лето, наступившее среди зимы, называется. Ферсанг здесь случается часто, вы извините. Просто всем слишком быстро надоедает зима!