Сказки о мастерах

В тот момент я не был готов ответить и пообещал ему рассказать

позднее. Но когда-то ведь надо рассказать! От кого он узнает о нашей

странной судьбе, как не от отца? Анджей уже взрослый…

В доме тихо и пусто. Ева уехала с детьми в Петербург. Старший

кончает Лицей, младшего пора устроить в Пажеский корпус… А

главное, похлопотать о племянниках. Несчастные юноши! Оба

оказались замешаны в роковой мятеж 1830 года. Обоим грозит каторга.

Сибирь!

Даст Бог, Евуня спасёт их, как когда-то спасала их отца, да и меня

тоже. Помоги ей Матка Боска Ченстоховска! Ева - удивительная

женщина! Там, где пасуют мужчины, она умеет найти выход. Да и

старые знакомства в Большом Свете помогут…

Но я взялся вспоминать прошлое.

***

Сорок лет назад, как раз на Ивана Купала вернулся я из Варшавы в

наше родовое имение, Ломжу, на свадьбу старшего брата, Анджея. Он

сразу повёз меня в имение Ружицких, наших соседей:

- Ты пять лет не видел Анны, погляди, какой стала моя невеста!

За эти годы Анна превратилась в красавицу ослепительную. Кузина

Мари нынче считается среди первых петербургских красавиц, но до

матери ей все ж далёко! Я был поражен, и, конечно, постарался выразить

170

своё восхищение. Но тут стукнула дверь, и в горницу вошла

миниатюрная кареглазая девушка. Она присела передо мной:

- Здравствуйте, пан Адам!

- Боже мой! Так это Ева! Сколько ж Вам нынче лет, пани?

- Скоро 15, пан Адам!

Ева улыбнулась, и, слово чести, я был сражен её улыбкой наповал!

Да, сын мой, твоя мать не была, конечно, такой красавицей, как её сестра

Анна, но стоило ей улыбнуться, и ни один мужчина не мог устоять!

Анджей предложил поехать на ярмарку, паненки согласились, мы

отправились.

В Ломже на Ивана Купала каждый год большая ярмарка. Горячее

марево над площадью, пестрые флаги на балаганах… В шумной

ярмарочной толпе мы с Евой скоро потеряли Анджея с Анной и пошли

бродить вдвоём, разглядывая заморские товары, заходя в балаганы с

диковинками и заливаясь смехом. Еве захотелось на качели. Я сильно

раскачал её, она испугалась… Помогая ей слезть, ощутив в ладони её

нежную ручку, я вдруг понял, что это – моя судьба. Хоть сто лет ищи,

лучшей не будет! И тут же, не раздумывая, предложил ей руку и сердце!

Ева почему-то рассмеялась, потом посмотрела на меня серьёзно:

- Я подумаю над Вашим предложением, пан Адам. Да и что скажут

родители? Ведь мне ещё и пятнадцати нет. Впрочем, Вы мне нравитесь!

Так и быть, я согласна считаться Вашей невестой. И даже разрешаю

сделать мне подарок.

- Что же подарить тебе, сердечко моё? Колечко?

- Нет. Я хочу шкатулку.

Мы пошли в столярный ряд, и Ева выбрала не самую дорогую, и даже

не самую красивую, но большую и удобную шкатулку с потайным

запором, из светлого кипарисового дерева. Ты её знаешь. Мама до сих

пор хранит в ней свои драгоценности.

В тот же вечер я просил руки Евы у её отца. Он дал согласие, с тем,

что свадьбу справим на Рождество, когда ей исполнится пятнадцать, а

обручение будет через месяц, в день свадьбы Анны с Анджеем.

Вечером, уже на правах жениха и невесты, мы отправились в лес,

искать цветок папоротника. Волшебного цветка мы, правда, не нашли,

но долго бродили по лесу, прыгали через костёр и много целовались…

В тот день мне казалось, что счастье уже у меня в руках, но человек

лишь пушинка, несомая ветром, и завтрашний день зависит не от нас.

Пометка на полях женским почерком:

Нет, Адам, от нас! Только не нужно рваться за химерами, бежать

Бог весть куда, от любимой женщины! И нельзя верить проходимцам,

кричащим о спасении Родины. Их заботит свой карман, а не Родина!

То было, сын, другое время. Ты живёшь в мире надёжном и

устойчивом, в великой и незыблемой Империи, устроенной на века.

171

После мятежа 25-го года стало ясно, что в России никогда не будет

революции!

Как тебе понять нас, юношей 1793-го года! Троны шатались.

Казалось, свобода и счастье нашей Польши у нас в руках. На свадьбу

Анджея приехал наш двоюродный дядя, Великий Подканцлер, пан Гуго

Коллонтай. Ты слышал, конечно, это славное имя!

Какой это был человек!!! Катон! Брут! Я вспоминаю его речи, и

сорок лет спустя у меня горит лицо. Он говорил нам о свободе и

возрождении Польши, о близких и неизбежных реформах… И мы ему

верили. За три дня до свадьбы пан Гуго принял нас с братом в тайное

общество. Мы дали клятву бороться за Свободу и Счастье нашей

Великой Польши и не щадя своей крови и жизни защищать её от вра-

гов: Пруссии, Австрии и России.

Тогда, признаться, я и не подумал о Еве. Мне казалось, что моя

малышка не может думать иначе, чем я. Да и откуда серьёзные мысли в

голове у пятнадцатилетней девчонки?