Сказки про Ивана-Царевича и Иванушку-Дурачка

Иван поднимался по лестнице недостроенного небоскреба. Ему был нужен семьдесят четвертый этаж, и он давно уже сбился бы со счета, если бы на каждой очередной лестничной площадке не было синих трафаретных цифр с номерами этажей. Лифты вроде бы работали, но для того, чтобы ими воспользоваться нужно было иметь персональный ключ, который по непонятной причине так и не удалось раздобыть. На лестнице пахло известкой и нечистотами (рабочие, видимо, справляли нужду, где придется), было очень много пыли и разнообразного мелкого мусора. Стройка остановилась пару месяцев назад вроде бы из-за того, что неожиданно поплыл грунт и одна из опор фундамента дала полуметровую трещину. Геодезисты разводили руками, геологи, на чьих услугах проектировщики миллиардной затеи почему-то сэкономили, давали пресс-конференции, инвесторы и акционеры находились в преддверии локальной гражданской войны, а архитектурное бюро, занимавшееся проектированием сенсационного сооружения, закрылось из-за внезапной смерти своего шефа, обмотавшегося зачем-то с ног до головы скотчем и выпавшего с девяносто второго этажа, на котором остановилось возведение стоэтажного небоскреба. О том, чтобы просто снести колоссальную железобетонную конструкцию страшно было даже подумать, но и оставлять ее, как какой-нибудь рядовой долгострой, тоже было нельзя. Инженерным решением проблемы, полюбоваться которой можно было с любого конца трехмиллионного города, занимались сотни светлых голов. Этим же решением были озабочены и нанятые переполошившимися инвесторами боевики различных ОПГ, чистя личное оружие и вставляя в опустевшие магазины пистолетов и автоматов все новые и новые патроны. А Иван, между тем, выбиваясь из сил, брел на семьдесят четвертый этаж недостроенной высотки, намереваясь сделать не столько возможное, сколько невозможное. На двадцатом этаже его ждало неожиданное приключение. Здесь вся лестница на два пролета была заставлена упакованной в целлофан разнообразной мебелью. Кресла, диваны, столы и стулья громоздились один на другой так, что пролезть между ними не было никакой возможности. Иван с трудом добрался до лестничной площадки и практически вывалился внутрь большого холла, тоже беспорядочно заставленного упакованной мебелью, но не так тесно, как на лестнице. Приметив впереди винтообразную лестницу на верхний этаж, Иван побрел к ней, петляя между целлофановыми пузырями. Потолок и стены холла не имели никакой отделки, да и осветительных приборов Иван нигде не заметил. Где-то впереди маячило широкое окно, но света было очень мало и все обширное помещение было погружено в полумрак. Ему показалось, что сверху доносится какая-то странная заунывно-тягучая музыка, или, вернее, что-то напоминавшее то музыку, то чей-то низкий вой, то гул работающего механизма, то пение. Иван поднялся по чугунной винтовой лестнице и попал в огромный зал. По всей вероятности в высоту он занимал не меньше четырех этажей, лишенных перекрытий, а его площадь равнялась площади целого этажа недостроенного небоскреба. Две стены зала были глухими, а две другие были на всю высоту прорезаны узкими вертикальными окнами, по семь с каждой стороны. Вдоль глухих стен полукругом стояли в несколько рядов кресла, образуя что-то вроде ступеней амфитеатра, а под потолком были подвешены разнообразные и довольно диковинные предметы. Здесь были странно изогнутые трубы, разнообразные правильной и неправильной формы, большие и маленькие сосуды, в некоторых из которых плескалась вода, а в других перекатывались кругляшки, похожие на вулканическую пемзу. Из-под потолка свешивались почти до самого пола целые гирлянды прямых полых трубок, скрепленных между собой деревянных брусков и целые водопады стеклянных шариков. Там были и еще какие-то предметы, похожие не то на крупные детали машин, не то на фрагменты металлических конструкций. Внезапно весь этот хаос дрогнул и пришел в движение, зазвенел, заскрипел, завыл и неожиданно в возникшую какофонию ворвался низкий и мощный женский голос, исполнявший какой-то сложнейший вокализ. Только тут Иван увидел в дальнем конце зала группу людей, одетых в черное и стоящих, как хористы. Это и вправду был хор, мощно вступивший в поддержку солирующего контральто. При этом предметы, свисающие с потолка задвигались быстрее, то и дело сталкиваясь межу собой и усиливая производимый ими шум. Это было что-то вроде состязания между зловещим копошением свисающих с потолка и теперь пришедших в движение мертвых предметов и набирающим силу хоралом, исполняемым певцами в глубине зала. Сила человеческих голосов усилилась и Иван понял, что звук исходит из нескольких акустических колонок, расположенных вдоль стен на высоте примерно пяти метров. Он замер, внимая мелодии волнами накатывающей на него победно-трагической оратории и одновременно следя за движением казавшегося почему-то зловещим скопища бездушных и бесформенных тварей, населяющих потолок и среднюю часть пространства зала. Внезапно хор смолк, а движение предметов замедлилось. Хор рассыпался и его участники расселись, кто в креслах амфитеатра, кто прямо на полу. Предметы, свисавшие с потолка, еще продолжали по инерции двигаться, но производимые ими звуки постепенно слабели. Что бы это все значило, думал Иван, двинувшийся через зал в сторону людей. Интересно, кстати, как они сюда попали и как намерены выбираться? Вскоре его заметили и от основной группы отделился один человек, пошедший Ивану навстречу. Он был рослый и грузный, но шел быстро, гораздо быстрее, чем подуставший Иван. Они встретились почти на середине зала и Иван почувствовал облегчение, когда увидел, что шедший ему навстречу гигант приветливо улыбается.