Сказки Старой Эль

Люди ветру никогда не кланяются,

Люди с ветром силой тягаются.

Ветер радостью их зовётся,

Ветер гневается, ветер смеётся.

Все лихие снега сметает,

Горы гордые обнажает.

Из гор тех людям ходу нет,

Ходу нет, боли нет, света нет…

Никогда ты на Севере не был

И не знаешь всей скорби моей…

Пела королевна. Тосковала. Пусто было в покоях её. Гневалась ли, радовалась – только сокол любимый, только сокол родной с нею был. Ему она песни пела, ему одному, а он, улетая, разносил их по свету. Отпускала королевна сокола – и сама хотела дальше лететь, птицей обернуться, ветром обмануться. Перья она собирала, платье себе соколиное шила, знала она секрет – смертный, тайный, знала и цену за него…

Красива была королевна, высока, черноглаза, но ни в чертогах каменных, ни на лугах заливных не любили её. В народе слух бродил, что мать королевская – ведьмой была, и дочь с чёрной негой кос силу её колдовскую переняла.

Ни отца, ни матери не знала королевна. Лишь сокол был у неё. За этого сокола и проклял её народ. Мать-колдунья юношу, пажа бедного, полюбила, в сокола его по злобе своей превратила, на вечные муки в птичьем обличии обрекла, на полёт бесконечный, на колпак долговечный… Так народ сказывал, королевну боялся, сокола жалел. Королевна шали узорные, заговорные плела, окна занавешивала, знала – полетят камни, день настанет, злоба людская всколыхнется, сокол её в огне захлебнётся, а она сама птицей обернётся. Сокол умрёт – она запоёт.

И плела королевна нити шёлковые, платье шила себе – соколиное. Сокола ждала, а сокол её летал выше облаков, в страны дальние, приносил ей соль морскую и тоску людскую – с крыльев стряхивал… Катилась и звенела тоска на разные голоса…

Больно! больно! больно!

Звенит, плавится, льётся… Через край и – мимо, в землю чёрную, питать тростник. Тростник вырастет, зашумит, песню свою споёт, птиц заманит, людей одурманит… Ах!.. Королевна никогда не слышала тростника. Она в окна узкие, тёмные вглядывалась, сокола ждала. Третья неделя шла, огонь с собой несла. Королевна платье чёрное надела, загрустила и не пела… Только древнее вино пила – красное, тягучее. В кубках золотых его плавила и ждала, ждала, ждала…

Грянул гром, взвизгнули цепи – ворота королевские отворились, палача впустили. Королевна у окна узкого вздрогнула: сокола ждала, палача приняла. Палач по улицам шел, маской красной лица жег, мечом чёрным ноги подкашивал. Вздрогнул город. Шепотом быстрым до покоев королевских страх добежал, в двери плеснулся – раз-другой, в щели просочился, в свечном пламени качнулся, зеркалами отразился.

Палач

Стоял палач перед королевной. Горело сердце его жарче маски красной. Непрошенный, незваный, нежданный – пришел. Трепетали шали на окнах, огни мигали, люди за дверьми притаились, ждали.

Королевна ходила, пальцами тонкими свечи на стенах гасила. Белый воск к её рукам пристал, а она, его не замечая, всю комнату обошла и прямо к Сердцевичу подошла, руку ему подала.

За маской кровавой, за черным мечом разглядела она королевскую стать. Зачем, зачем король палачом обернулся? Он силён и могуч. Я беспомощна. Мне бы силу его! Мечом черным взмахнуть, из темницы постылой птицей вспорхнуть!..

Воск с руки её хлопьями вниз полетел. Пальцы ей палач поцелуем согрел. А за стенами замка древнего снег посыпался… Завертелись дни снежной бурею. Королевна то прочь палача гнала, то Сердцевичем его звала, маску снять умоляла. Но он, имя ей открыв, завету ведьминому верен остался – лица своего никому не выдавал.

– Я искал тебя, сотни дорог обошел, всем служил, головы рубил – верным и неверным. Я маску надел, палачом стал, чтобы прийти к тебе. Но снять я её не волен.

– Кто же волю твою отнял?

– Ведьма одна.

– Ах, ведьма! Хороша она? Краше меня?

– Королевна…

– Что ж ты волю ей отдал, Сердцевич!..

Вспомнил Сердцевич ведьму ясную.

Ты волос не стриги, Сердцевич, ты себя береги, Сердцевич!..

Пела ведьма, по лесу брела, травы древние, мёрзлые собирала для зелья колдовского – последнего. Время придёт, река запоёт, всё вспять повернёт, Сердцевич… Вновь на тропу лесную ступишь ты, чтобы ведьму найти. Но дорога тебе не верна, заросла и сгинула та тропа… Ведьма Ясна ушла, лес покинула…

Снег на ветках хрустел, падал на руки, плечи. Платье серебрил. Ведьма косы распустила, как плащом ими себя укрыла. Травы древние – все одна к одной – я в котёл сложу, ворожбу заведу, с ветром песню спою, с ним тоску свою забуду, только ветру верной буду, буду, буду…

Ведьма по лесу шла….

Злоба людская копилась, часа своего ждала, шепотом вилась по коридорам дворцовым, по подворьям и сёлам. Королевна палача приветила! Королевна нам за всё ответит!

– Люди под окнами собираются. Слышишь, как шумят? – Сердцевич к мечу потянулся.

– То гнев гудит, – королевна руками взмахнула, полететь хотела. – Нам он не грозит. Видишь – окна я занавесила. Я давно этого ждала… Жаль, сокол мой теперь не вернётся ко мне. Там, за окнами останется.

– Королевна… Хочешь я верну сокола твоего?

– Хочу!