Читаем Скелет дракона полностью

Вся эта словесная перепалка сопровождается бурной реакцией всех присутствующих и происходит без злобы с обеих сторон, это просто упражнения двух светских людей, каждый из которых занял ту позицию, которую диктует им их «профессия».

Медичи. Господа! У меня не так много времени. Верроккьо! Я хочу успеть оплатить твою работу. А вам, святой отец, неплохо было бы получить ваш шар в том виде, в каком вы хотите его получить. Давайте же скрепим наше соглашение подписью под договором!

Епископ. А сер Пьеро? Где же сер Пьеро?!

Пьеро (выступая из темноты). Я здесь!

Медичи. Договор давно готов, я читал его. И если ты доверяешь мне, Андреа…

Верроккьо (учтиво). Я всецело доверяю любому представителю достославного семейства Медичи! Тем более что договор составлял сер Пьеро ди Антонио!

Пьеро подносит договор в открытой папке, Верроккьо подписывает его не глядя.

Верроккьо (тяжело вздыхает, подписывает). О, Господи, шар!

Епископ (подписывая). Не поминай всуе, сын мой!

Медичи (подписывая, грустно). Последний раз, Андреа! Я обещаю!

Пьеро с поклоном отходит.

Епископ. И все-таки я хотел бы уточнить некоторые детали. Синьор Верроккьо, как вы себе видите этот шар?

Верроккьо. Как я себе вижу шар? Сандро, мел!

К Верроккьо подбегает подмастерье, подаёт ему мел. Верроккьо снимает с себя знак Святого Луки, отдаёт ученику взамен на мел, подходит к большой задней пустой чёрной стене.

Верроккьо (рисуя самый большой круг, на какой только способна его рука). Шар я себе примерно вижу так.

Все смеются, кроме Епископа. Тот, явно дурачась, важно раздувает щеки.

Епископ. Покруглее, покруглее!

Верроккьо. Так? Так?

Епископ. И побольше! Побольше!

Верроккьо. Масштаб один к десяти, падре!

Епископ. Благодарю вас, сын мой! Меня это вполне устраивает!

Это сопровождается оглушительным хохотом свит. Улыбается Медичи. Серьёзен только сер Пьеро, он не очень понимает, что происходит. Верроккьо заканчивает рисовать круг и тут его камзол рвётся по шву. Из шва выглядывает белое белье. Все смеются ещё громче. Вперёд выступает сер Пьеро.

Пьеро (овладевает всеобщим вниманием). Простите, но… я должен предупредить… этот… рисунок на стене не может быть приложен к договору!

Всеми присутствующими снова овладевает приступ неудержимого хохота. Смеются все, до слёз. Их вытирает костяшками подагрических пальцев даже правитель Медичи. Не прекращая смеяться, Медичи отцепляет от своего пояса кошелёк, кидает его Пьеро, тот ловко ловит, как только поймал, смех моментально исчезает, как будто его выключили, и свет гаснет, оставляя в луче прожектора только Пьеро с кошельком в руках.

Картина 2. 

Кабак. Пьеро стоит все так же посередине сцены с кошельком в вытянутой руке. Прожектор высвечивает его из темноты. Окрик Арриго,хозяина кабака, выводит его из оцепенения, а сцену из тьмы. Постепенно освещаются столики, бочки, деревянная барная стойка, за которой и восседает юркий и зоркий хозяин. За столиками – посетители (купцы, солдаты, шлюхи).

Арриго. Пьеро! Неужто ты принёс мне долг?

Пьеро (подходя к стойке). Принёс. Такую сделку провернул, ты не поверишь! На, отсчитай сам, сколько там я тебе должен.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза