Читаем Скелет дракона полностью

Пьеро кидает кошелёк, полученный от Медичи, хозяину.

Арриго (осматривает кошелёк). Ты смотри! Печать Медичи! Да неужто!

Пьеро. Представь себе! Со своего пояса снял и мне… подал.

Арриго. Подал! Надо же! Ну, что ж, возьму, возьму, сколько там с тебя… Только своё возьму, чужого мне не надо…

Начинает быстро отсчитывать монетки, кидать их в руку под прилавком. Пьеро не смотрит.

Арриго (кинув взгляд на Пьеро). Что за сделка? Давай! Хвастайся!

Пьеро (охотно). Наш подагрик заказал художнику Верроккьо работу. Я составлял договор и заверял!

Арриго. Верроккьо? Не слыхал. Что за работа?

Пьеро. Шар соорудить. Для купола собора «Сан Антонио аль Монте».

Арриго. Шар? Неужто для этого надо быть художником?

Пьеро. Много ты понимаешь, Арриго!

Арриго. Немного. Но храм закончить – дело нужное. Богоугодное. Давай-ка я заново посчитаю…

Арриго достаёт из-под прилавка руку, высыпает монетки обратно, снова считает. На этот раз останавливается сильно раньше, чем в прошлый раз (решил не воровать).

Арриго. Ну? И неужели ты не выпьешь? За успех-то?

Пьеро. Выпью.

Арриго отсчитывает ещё две монетки.

Пьеро. И тебе налью.

Арриго ещё две отправляет в свою ладонь.

Пьеро (громко). И всем налью!

Посетители бурно реагируют. Арриго отсчитывает ещё несколько монеток, отдаёт кошелёк Пьеро, ставит перед ним кружку пива, идёт с кружками к столикам.

Посетители. Ура серу Пьеро! Спасибо! Ваше здоровье, синьор!

Пьеро улыбается, приподнимает кружку. Арриго возвращается за свою стойку, поднимает кружку, чокается с Пьеро.

Арриго. Ну, давай, чтоб тебе никогда не пришлось больше выпивать в долг!

Пьеро. Ох, хорошо бы!

Пьют.

Арриго. Слушай, Пьеро, ты, я смотрю, с художниками во Флоренции знаешься?

Пьеро. Ну?

Арриго. Тут понимаешь, какое дело… Моё заведение далеко от дороги… Все мимо проезжают, а собираются только местные, то есть, не часто… И обороты у меня, – сам понимаешь… Я чего подумал? Мне нужно вывеску нарисовать, и на дороге столб поставить. Чтоб издали было видно… И чтоб народ мимо не мог пройти. Пусть там кто-нибудь из твоих художников мне нарисует что-нибудь, чтоб все ахнули!

Пьеро. Ну, не знаю…

Арриго. Да ты только попроси! С такими людьми дело имеешь! Вон, печать Медичи у тебя на кошельке! Тебе не откажут! У меня уже и щит готов. Его только расписать! А потом я его на столб и на дорогу! Чтоб все ахнули! И завернули на огонёк!

Хозяин сует в руки Пьеро щит, на котором ничего не нарисовано. Пьеро тупо смотрит на щит, немного обалдев от энергии хозяина.

Арриго. Если только получится, Пьеро, ты у меня всегда можешь рассчитывать на кружечку-другую совершенно бесплатно! В долг! Нешто я не понимаю? Всякие времена могут быть у делового человека.

Свет гаснет, Пьеро стоит в луче прожектора, тупо смотрит на пустой щит. Сверху спускается огромный шар.

Картина 3. 

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза