Скелеты в шкафу никогда не врут (СИ)

Манера речи у неё была необычной: тягучей и плавной, но при этом без единого лишнего слова. Даже слова-паразиты Келестия использовала вполне осмысленно, насыщая ими свою речь целенаправленно, а не по привычке. Так же осторожно и аккуратно она подбирала и остальные слова. Чувствовался в этом всём богатый опыт общения в сферах, где говорить лишнего означало ставить свой статус и даже жизнь под угрозу.

— Кхм, ну если вам будет угодно, — откашлявшись, скрывая за этим удивление, ответил Рентан. — Только, боюсь, в моём случае разговоры не смогут похвастаться обилием интересных тем. Я тоже провинциал, архимаг.

— Хех, вот как?

— Странно ожидать иного от провинциального лекаря.

— Самого известного в провинции лекаря, — поправила его магичка с некоторым укором в голосе и, слегка склонив голову на бок, спросила: — так уж и не о чем?

— Пожалуй, самым интересным событием последних дней для меня является искусно сделанный гомункул, созданный, не ошибусь, если скажу, вашими руками.

Келестия с удовлетворением кивнула, словно, скажи Рентан что-то иное, она бы сильно в нём разочаровалась.

— Полагаю, мне не надо уточнять, что тело моего потерявшегося гомункула распадётся само. И что уж точно не следует делать, так это кормить им скот. Скот кормить с тем же успехом можно воздухом или обещаниями еды, — произнеся всё это, магичка вдруг сразу перешла к делу: — вы мне интересны. Интересны тем, что, во-первых, обладаете уникальным знанием. Во-вторых, вы никакой не провинциальный лекарь. В-третьих же… — она сделала небольшую паузу, которую заполнила особо коварной улыбкой, смотрящейся довольно жутко на её личике подростка, — никакой вы не Рентан.

К последнему лекарь был готов, что явно огорчило магичку, не доставив ей ожидаемого удовольствия. Был готов он с того самого момента, как понял, что данный разговор неотвратим.

— Меня действительно зовут иначе, госпожа. Только, боюсь, что все, кто мог бы уличить меня во лжи, остались в Оренгаре и сгорели вместе с ним. Поэтому для нашего с вами, госпожа, удобства лучше использовать «Рентана». Если вам угодно — Рентан Ниоткудашний.

Вновь это оказалось своеобразной проверкой, которую лекарь прошёл. Судя по улыбке магички, именно так, как она и ожидала.

— Вы зря полагаете, что вместе месте с жителями Оренгарда погибло и знание. Знание ведь передаётся не только устно. То, кто вы такой, загадка лишь для тех, кто мало или недостаточно настойчиво ищет. Ищет не так, как умею искать я.

Её глаза недобро сверкнули. Келестия применяла какую-то магию, но какую именно — понять было невозможно, потому что внешне это никак не проявилось.

— Скелеты в шкафу не умеют врать, а? — припомнив недавно услышанную поговорку, грустно усмехнулся Рентан.

— Занятно, что вы знаете это выражение. Оно нездешнее и даже не оренгардское — с югов. Вы ведь в курсе, что полная версия звучит немного иначе? — прищурившись, уточнила Келестия. — Скелеты в шкафу не умеют врать, поэтому нельзя давать им говорить. Впрочем, вы этот момент упустили. Ваши скелеты уже рассказали мне многое. Очень многое.

— В таком случае, госпожа, мне не остаётся ничего иного, кроме как спросить: за кого же вы меня принимаете?

На лице магички проявилось недовольство, но быстро исчезло. Ей явно не хотелось устраивать здесь лекцию по истории, но она была вынуждена продолжать свою игру.

— Оренгард был уничтожен вспышкой невиданной до того болезни — Синей чумы, — начала издали Келестия, облокотившись на каменные перила, хотя заметно было, что виды окрестностей её не интересовали. — Данное заболевание создано не природой или богами, а человеком. Несколькими учёными. Самыми именитыми из которых является Фрим Мено и его компаньон Фрим Набен. Их больница, известная также как больница двух Фримов, была одним из немногих заслуживающих внимания заведений в том городишке. По слухам, между этими двумя произошел разлад, закончившийся тем, что Синяя чума вырвалась на свободу и опустошила город, который подожгли от отчаяния Охотники. — Магичка с интересом, очень внимательно наблюдала за реакцией лекаря. — Полагаю, ваше имя — Фрим, а значит, мне осталось понять только, который именно. Впрочем, на самом деле, это не так уж и важно.

Рентан усмехнулся и, некоторое время размышляя о прошлом, смотрел на затянутое тучами небо.

— Вы много узнали об этих Фримах, архимаг, — констатировал он, не скрывая огорчения и некоторой претензии.

Келестия её, конечно, заметила и отреагировала соответствующе характеру:

— Не вам ставить мне в укор любопытство! Это вы час назад слушали целую лекцию о моей родословной. — Она скривилась как от зубной боли. — Кстати, закрывая гештальт: как бы это ни было печально, но Кобыслав и вправду мой родственник. Родственник, чья лучшая кровь — моя, осталась в жилах его отца, осев там теперь навсегда.

Рентан слушал это безо всякого интереса и вдруг, даже сам удивившись, понял, что беседа, которую многое предваряло, оказалась пустым пшиком. Игрой слов. Маневрами фигур на чужой шахматной доске.