Скелеты в шкафу никогда не врут (СИ)

Предводитель Охотников чем-то смахивал на хищную птицу. Не сколько из-за острых черт худощавого лица, сколько из-за взгляда зелёных глаз — цепкого, острого, пронизывающего насквозь. Лекарь рассчитывал, что им пришлют какого-нибудь дедулю в возрасте, когда фанатичная вера вытесняется жизненным опытом, либо же ей на смену приходит тоже фанатичная, но глупость, однако этим чаяниям не суждено было сбыться.

Прислали молодого Охотника, но с первого взгляда понятно было, что очень рьяного, не лишённого ума и опыта. О последнем ясно говорили несколько шрамов на лице неоднозначного происхождения — это с равной вероятностью могла быть магия, алхимия или просто пропущенный удар меча.

В данном случае такое сочетание черт было практически наихудшим из возможных. Не хватало лишь персональной ненависти, но этот пункт ещё требовал уточнения, его рано было вычёркивать. Рентана Охотник узнал мгновенно, судя по запинке и прищуру, но разговора он не прервал, оставшись невозмутимым:

— Как я сказал ранее, мои люди останутся в городе столько, сколько нужно. При оружии.

— Скажите, против кого вы собираетесь его применять? — прозорливо уточнил Цимон. — Уверен, соответствующие лица окажутся в ваших руках за считанные часы, и надобность подобного отпадет.

— Его применят против всякого кто помешает делом нашему расследованию, — заявил Охотник категорично. — Не пытайтесь усыпить мою бдительность сладкими речами. Оружие будет убрано лишь тогда, когда я решу, что этот город безопасен, и ни минутой раньше.

Священник поморщился и тяжело вздохнул, однако спорить не стал, выразительно посмотрев на представителя купцов. Тот, игнорируя более чем очевидный намёк, всё же попытался найти компромисс:

— Возможно, тогда вы остановитесь за городскими стенами? Город обеспечит вас…

— Мы сами себя всем обеспечим внутри городских стен, — перебил Охотник, выражая нетерпение. — Двенадцать направили нас сюда не для того, чтобы мы в час нужды оказались перед закрытыми воротами, дожидаясь прихотей тех, кто к воле богов чаще всего оказывается глух.

Этот намёк торговец уже прекрасно понял. Поэтому побледнел и отступил.

— Как будет угодно, господин.

Как ни странно, это заявление Охотнику также не понравилось:

— Среди служителей Ренза, — он указал на значок бога справедливости на лацкане, — нет ни господ, ни слуг! Мы — помощники богов, их карающий клинок! Советую это запомнить.

На этом разговор завершился, после чего присутствующие, в первую очередь Цимон и его «коллега» по служению богам, заметили ожидающего в стороне Рентана.

— Друг мой, подойдите, — окликнул его священник, подзывая жестом. — Хочу вас представить глубоко мною уважаемому служителю Ренза — капитану Войтону Турне.

Охотник слегка кивнул головой, скорее обозначив жест, при этом внимательно наблюдая за реакцией лекаря. Всё это ушло в никуда. Рентан и в иной ситуации не стал бы улыбаться. Легендарный Войтон, в честь которого назвали капитана Турне, был не только наивно добрым героем детских сказок. Просто за давностью событий как-то подзабылось, что сказка некогда была мифом, до этого — легендой, а ещё раньше самой что ни на есть правдой.

— Полагаю, передо мной прославленный в этих краях мастер-лекарь, называющий себя Рентаном? — выдержав небольшую, верживую паузу, уточнил Войтон.

Взгляд его в этот момент был холоден и, подобно морозу, пронизывал насквозь. Целью этого всего было лишь одно — заставить лекаря сказать что-то не то, какую-то глупость или ещё что-то лишнее. Однако Рентан, готовый к чему-то такому, не поддался на провокацию и сохранил демонстративное спокойствие.

— Именно он. Приятно слышать, что результаты моих трудов дошли до ваших ушей. Признаюсь прямо: Охотников я никогда не лечил, поэтому и удивлён.

— Не только ваш талант к излечению болезней попал в сферу нашего внимания. — Войтон выдержал небольшую паузу и добавил: — Наслышан и о иных происшествиях с вашим непосредственным участием, — ещё одна пауза-проверка. — Речь про Вороново и барона Ярека.

— С радостью облегчу вам душу и расскажу всё без утайки.

— Уверен

, что без утайки, — с едва уловимым намёком сказал Охотник.

Делая вид, что ему понравилась шутка, Рентан выдавил из себя улыбку:

— Только я бы предложил отправиться в более уютное место.

— Мой сад всегда открыт для гостей, — подхватил Цимон, без всякого удовольствия взирающий на этот разговор со стороны. — Особенно для длительных бесед…

Разговор был длинным, несмотря на то, что основная его часть — та, в которой Рентан пересказывал увиденное в Вороново и Листвице, заняла не больше часа. И к тому же крайне тяжёлым, хотя он старался не говорить ничего, кроме правды. Вопросов у Войтона имелось много, самого разного толка. И именно из-за них разговор больше напоминал допрос с пристрастием.

Охотник спрашивал не только детали и уточнял подробности. Вопросы также касались того, что думал лекарь, что он чувствовал, чем пахло, какая была температура…