Скелеты

Голова Хитрова слегка кружилась. История, начавшаяся с гадюк в колыбельке его ребенка, мерзкая, отвратительная история, мутировала в какой-то китч с голым секс-символом из девяностых. Но даже при всех тех жутких подробностях, коими снабдил его Ермак, Хитров, не задумываясь, поменял бы змей на Анну Николь. Пускай заштопанная, посеревшая, она была привлекательнее извивающихся тварей.

К нему постепенно возвращался искорененный страх перед змеями. Вползал в душу, свивал гнездо…

Слишком многие вещи возвращались в эти предновогодние дни.

Он глядел исподтишка на Ковач. Какие длинные ноги, какое кинематографичное лицо! Семейный человек, верный муж, он совсем немного завидовал Андрею. Кожей ощущал вибрации, переходящие от Ковач к Ермаку и обратно.

Снова Ермаков обошел его. Хотя он-то и не участвовал в гонках.

Ника послала Хитрову беглую улыбку.

«Такие оба красивые, — подумал он, — что они здесь забыли, в этой берлоге? Тут только нечисть чувствует себя комфортно. Уезжали бы и не корчили из себя охотников за привидениями. Это мой крест, а не ваш, вы в Варшавцево пролетом, мои удачливые друзья».

Он одернул себя, напомнил, что утонет один в творящемся безумии. Устыдился своей поганой зависти.

Проблема заключалась в том, что никто его не разыгрывал. В спальне Саши Ковача действительно торчала мертвая женщина, и символ хэви-металлической группы сидел в шкафу. Они втроем, независимо друг от друга, влипли в какое-то несусветное дерьмо, и выкручиваться им предстоит сообща.

— Итак, — откашлялся Ермаков, — для начала подведем итоги. Каждый из нас стал свидетелем аномальных явлений, причем лишь происшествия в квартире Толи и в этой квартире хоть как-то связаны.

— Лилия, — поддакнул Хитров.

— Связь Лилии и ключей, о которых говорили призраки Ники, не ясна. Призраки связаны с тремя квартирами, так? Никто не замечал ничего мистического вне родных стен?

— Нет, — уверенно сказала Ника. И посмотрела на хмурящегося Хитрова. — Толя?

«Тень на кафеле… — подумал он, — тень за поцарапанным пианино».

— Не знаю, относится ли это к делу, — мрачно сказал Хитров, — но в ДК у меня бывают ощущения… постороннего присутствия. Ничего конкретного. Так, смутное беспокойство.

Они обсудили этот вопрос и решили временно ограничиться квартирами.

— Пока не увидели ничего конкретного, — сказал Ермаков, и слова его прозвучали зловеще.

— А кто сказал, что квартиры три? — встряла Ника. — Их может быть тысяча.

«Вдруг это происходит по всему городу?» — вздрогнул Хитров. Нет, у родителей ничего мистического не случалось…

— По всему миру, — Ника словно угадала и помножила его опасения. — Знак приближающегося апокалипсиса. И мертвые восстанут из могил…

— Новости и ю-туб молчат по этому поводу, — сказал Хитров.

— Потому я не стал бы рассматривать такую масштабную версию, — сказал Ермаков. — Если «Лилия» — это пропавшая в двухтысячном Лиля Дереш, значит, события имеют непосредственное отношение к Варшавцево. Я допускаю, что не мы одни столкнулись с чем-то подобным, но давайте говорить о том, что у нас есть на данный момент.

Хитров и Ника согласились, и он продолжил:

— «Это» не является плодом нашей фантазии. Моя мама, Толина жена и соседка тоже слышали или видели что-то. А мы с Ковач видели одно и то же, — Ермаков вошел в раж и говорил, возбужденно жестикулируя, будто вел репортаж: — «Это» способно взаимодействовать с предметами: простыней, дверцами шкафа, дверной ручкой, с кассетами — очень даже способно. И оно хочет нам что-то сказать.

— Почему не сказать в открытую? — раздраженно буркнула Ника. — К чему эти ребусы?

— Законы жанра, — пожал плечами Хитров.

— И наконец, — произнес Ермаков, — не совсем верно считать «это» призраками. Мы видели рептилий, выдуманного персонажа и фотомодель. Не привидение Анны Николь, а сошедший с постера облик. Доступные образы, которые используют «это», чтобы с нами контактировать.

— Тогда что же оно такое? — спросил Хитров.

— Сегодня утром на могиле бабушки меня осенило. В мифологии северных племен есть такие ду́хи, шевы. И в мифах славян встречается похожее создание, называется Икота. Персонификация порчи. Шев изображали в виде мелких вредителей: мышей, лягушек, гусениц, ящериц. Они проникают в человека и паразитируют. Вызывают болезни, жар… Их можно подсадить в жертву или извлечь с помощью колдовства.

— При чем тут…

— Погоди, — перебил Ермаков. — В двенадцать лет у меня ужасно болели ноги. Боли роста, это распространенный недуг. Мышцы не поспевают за костями и растягиваются. Я был у педиатра, невролога, хирурга, пил витамины, лечился озокеритом и димексидом, ходил в бассейн и на ЛФК. Ничего не помогало. И тогда бабушка обратилась к народному целителю. Знаете, тому, что арендует в ДК кабинет. Но раньше он приходил к больным на дом и ко мне пришел, ночью. Потому что лечить мою болезнь лучше было, когда пациент спит.

Челюсть Хитрова невольно отвисла. Глаза расширились от переполняющих его эмоций. Нет, он был слишком мал, чтобы запомнить давнишний сеанс, но мама неоднократно рассказывала о целителе, ставила в пример, когда речь заходила о чудесах.