Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

В центральной сцене фриза представлены все перечисленные Геродотом этапы жертвоприношения с той разницей, что на фризе изображено жертвоприношение, совершаемое от имени аристократа (или даже царя) и исполняемое силами его многочисленных подчиненных; поэтому целый ряд действий производится почти одновременно, и необходимые результаты достигаются несколько иным способом, чем это описано у Геродота. У некоторых скифов на фризе в сжатых кулаках сохранились обрывки серебряных проволочных нитей, некогда изображавших арканы. И если мысленно на центральной сцене соединить руки скифов, натягивающих арканы, с соответствующими частями тела кобылицы, то станет понятна странная поза лошади с расползающимися ногами, с пригнутой к земле передней частью тела, беспомощно опущенной головой и приоткрытым ртом. Крайний слева, бородатый скиф оттягивает арканом переднюю правую ногу кобылицы вперед, тогда как стоящий справа от нее, позади, безбородый скиф оттягивает переднюю левую ногу назад, заставив ее беспомощно согнуться в коленном и голеностопном суставах. Благодаря такому беспомощному положению кобылицы третий скиф, стоящий перед головой лошади, получил возможность накинуть ей на шею аркан, чтобы задушить ее. Следы проволочного аркана сохранились на изображении в виде маленькой дырочки под шеей кобылицы, у самого основания головы (Артамонов 1966: табл. 174). Изо рта лошади вырывается предсмертный хрип. В это время четвертый, крайний справа, бородатый скиф (композиционно относящийся к этой же сцене) приготовился к следующему этапу жертвоприношения. У этого скифа, единственного из всех изображенных на фризе, обнажены правая рука, плечо и правая половина груди, с которых скинута свисающая куртка, ноги его босы. Он явно приготовился к некоему энергичному действию правой рукой, при котором ему придется упираться ногами. Таким действием, безусловно, является следующий из описанных Геродотом этап жертвоприношения, трудоемкая операция по снятию шкуры, при которой усиленно действуют ногами и руками (особенно правой), пачкая их при этом в крови. К сожалению, кисти рук этого скифа обломаны, и мы не знаем, что в них находилось. Весьма вероятно, что в правой руке он держал нож и затачивал его на точильном камне, находившемся в левой руке.

Подобная трактовка центральной сцены фриза раскрывает осмысленность и законченность всей его композиции. Опираясь на «расшифрованную» систему сцен на фризе, можно обратиться к другим изображениям, в первую очередь к главным, находящимся на центральной вертикали лицевой части. Как явствует из приведенного выше текста Геродота, жертва всегда приносилась какому-то одному конкретному богу. Поэтому естественно искать на этом сосуде следы присутствия божества. Возможно, одной из его ипостасей является барельефное изображение оленя, терзаемого клювами грифонов в верхней части тулова сосуда; однако это изображение не позволяет конкретизировать имя и функции искомого божества. Поэтому более плодотворным представляется обращение к расположенному под центральной сценой фриза изображению головы «фантастического» коня со своеобразным «воротником» (который можно понимать и как сияние) и двумя расправленными крыльями (рис. 35).

Думается, что можно назвать даже имя изображенного здесь божества. Геродот сообщает имена ряда скифских божеств, каждому из которых для пояснения его функций он приводит имя близкого ему «по кругу обязанностей» греческого бога. При этом он утверждает: «Этих богов признают все скифы, а так называемые царские скифы приносят жертвы еще и Посейдону. На скифском языке <…> Посейдон называется Фагимасад» (Hdt. IV, 59). На первый взгляд подобное утверждение Геродота кажется странным: каким образом коневоды и степняки могли иметь «национальное» божество, аналогичное морскому богу Посейдону? Однако это сомнение легко устранимо: известно, что функция морского божества является отнюдь не древнейшей в «биографии» Посейдона. Изначально этот бог был тесно связан с сушей (о чем говорит его эпитет «колебатель земли») и являлся покровителем скотоводства, в особенности коневодства, причем сам мыслился в образе огромного небесного жеребца, в виде которого он и представал перед своими возлюбленными — Деметрой, Меланиппой и Медузой. Рождались от него зачастую также жеребцы. Так, Медуза родила от Посейдона крылатого коня Пегаса. И конечно, именно эту, древнюю функцию Посейдона имел в виду Геродот, когда сопоставлял его с национальным божеством царских скифов Фагимасадом.