Скифы и гунны

По рассказам греков, скифы жили в кибитках и странствовали со своими стадами, мужское население — всегда верхом, а женщины и дети — в закрытых войлоками повозках. По условиям скотоводческой жизни, кочевники, не вынося тесноты и скученности, не могли долго жить сжавшись. Вот почему нажим одного племени на другое сейчас же отдавался на соседях, и побежденное племя, сдвинутое со своих кочевий, обрушивалось на соседний кочующий или земледельческий народ и, передавая полученный удар, приводило в движение кочевые племена в широких степях Евразии. Этим обстоятельством до некоторой степени объясняется одновременность движения кочевых орд на всем пространстве степей. Кочевник, всегда на коне и всегда в движеньи, приученный с детства к походам и оружию, легко переходил на военное положение, и кочевое племя сразу же становилось готовым к бою кавалерийским отрядом. Самостоятельные племена, связанные общими условиями существования и общей культурой, легко объединялись в большие кочевые орды — империи для защиты своих степей или для вторжения в неприятельскую страну. Если во главе такого объединения появлялся одаренный вождь или способный к власти и организации род или племя, то военная мощь кочевой империи становилась почти безграничной. Вместе с тем, в случае неудач или внутренних неурядиц, кочевая империя легко распадалась на составные племена, сразу же теряя свою силу. Характерная особенность больших кочевых империй — отсутствие в них племенного или этнического единства. Как мы увидим позже, все исторические объединения кочевников всегда состояли из племен самых различных корней. Общность кочевой жизни и культуры была сильнее племенных различий.

Из рассказов Геродота несколько выясняется государственный строй Скифской державы. Как уже говорилось, в племени царских скифов следует видеть главное кочевое ядро, властвовавшее над всем населением Причерноморских степей, в землях которого, между Днепром и Донцом, находился если не политический центр, то во всяком случае центр культовый и религиозный, где сосредоточивались погребения скифских царей.

«Весь строй скифской державы был, по всей вероятности, не централистическим, основанным на системе чиновничества, а военно-феодальным со сравнительно далеко идущей самостоятельностью отдельных частей».

(Μ. И. Ростовцев).

Скифское царство состояло, повидимому, из трех частей, управлявшихся отдельными царями.

«Их державу нужно представлять себе организованной в типе позднейшего Хазарского царства или татарской Золотой Орды. Центр ее находился в царской ставке — укрепленном лагере. Около ставки группировалась сильная конная дружина, всегда готовая к наездам и набегам.»

(Μ. И. Ростовцев).

В минуты общей опасности (поход Дария) скифские цари объединялись в общем собрании. Было ли это собрание ежегодным, как у гуннов, неизвестно. Власть скифского царя была наследственной, и могла переходить к женщине. Кроме скифов в состав кочевой державы входили покоренные оседлые земледельческие племена, частью находившиеся в полной зависимости от кочевой аристократии и князей, частью вероятно сохранившие свою самостоятельность. В кочевом племени всякий взрослый и здоровый мужчина был в то же время и воином, а всякое племя — военной организацией. Это давало возможность кочевому государству почти мгновенно переходить из мирного состояния в боевую готовность, и выставлять в поле такое количество воинов, какое не мог дать оседлый народ. Главной силой кочевников была легкая кавалерия, хорошо вооруженная и снабженная, способная благодаря условиям кочевой жизни к громадным переходам. В открытой степи бороться с кочевой конницей было очень трудно, но вести крепостную войну и брать укрепленные города скифы повидимому еще не умели.[11] Главным тактическим приемом всех кочевников было притворное отступление, заманивание противника в степь и постепенное уничтожение мелкими аттаками.

В мирное время любимым занятием кочевников была охота. В степях водились табуны диких лошадей, стада оленей и диких ослов, в предгорьях — козлы и туры, в зарослях рек — стада кабанов. Охота для кочевников, в отличие от звероловов тайги, не была простым промыслом, она была больше, чем спорт для современного европейца. Вся полнота человеческой силы, ловкости, смелости и ума проявлялась кочевником на охоте. Это были минуты величайшего напряжения всех жизненных сил, завершающиеся торжеством победы над добычей. В охоте для кочевников заключалась одна из самых больших радостей жизни.