Скиталец

— Мы не предвидели последствий. Мы так упорно добивались этого, и… мы должны были догадаться. Я должна была догадаться. Психическое состояние мистера Тернера крайне неустойчиво. Он часто отказывается работать с нами, требуя встречи с женой и детьми, но его психиатры — доктора Фостер и Кьюринг — убеждены, что он представляет опасность для своей семьи. Он был близок к тому, чтобы причинить вред своей жене во время ее последнего визита шесть недель назад. Вот тогда-то он и сорвал с себя лицо.

Тяжело сглотнув, она откинулась на спинку стула и положила руки на стол.

— Очевидно, что масштабы изменений, которые он пережил, были слишком велики, чтобы его разум мог справиться с ними. Для него все изменилось. Он видит, слышит и чувствует так, как не должен видеть ни один человек. Повседневные телесные функции его прежней жизни исчезли, и это дало его и без того хрупкому разуму слишком много времени для блужданий. Он возмущен тем, кто он есть, и цепляется за то, кем он был. Возможно, это вопрос… психологической стойкости? Мы не знаем. Он единственный успешный кандидат. Возможно, пройти через это сломило бы любого… Все, что я знаю, это то, что он опасен. Боже, я не могу представить, что произойдет, если правительство попытается использовать его для производства солдат.

Ее голова поникла, пряди темных волос упали на лицо.

— Это не то, чего я хотела. Поверьте, никто из нас этого не хотел. Предполагалось, что это должно было помочь людям. В своем последнем интервью перед операцией он сказал нам, что риск стоил того, чтобы больше времени проводить со своей семьей. А теперь… Он, по сути, бессмертен, и он не может провести все это время с людьми, которых любил больше всего. Он сказал, что, если бы он умер во время процедуры, это избавило бы их от его страданий. И что же я сделала, как не испортила их последние воспоминания о нем?

Она откинула голову назад. В ее глазах заблестели слезы.

— Мне очень жаль, — прохрипела она и потянулась за камерой. Запись прервалась.

Тяжелая тишина воцарилась в военной комнате. Процессоры Ронина обработали информацию. Каким это был мир раньше?

— Мы сочли важным, чтобы все вы увидели это, — сказал Ньютон, — потому что мы хотим, чтобы вы поняли, что когда-то он был человеком. Я тесно сотрудничал с доктором Андерсоном на протяжении всей процедуры, и именно я восстановил Кевина Тернера, полностью зная его историю. Я надеялся, что он найдет новую цель в восстановлении этого мира. Я ошибся в своей оценке. Я не могу с уверенностью сказать, помнит ли он свою предыдущую жизнь. Он никак не намекал на это во время нашего короткого общения после того, как я активировал его. Несмотря на это, ясно, что он яростно дистанцировался от человечества. Пожалуйста, не обольщайтесь — он действует со злым умыслом, а не с холодной логикой, которую он демонстрирует.

Ньютон наклонил голову, положив оптику на стол.

— Обычно я бы не одобряю насилие. Доктор Андерсон не программировал это в мои функции, когда создавал меня, и наша совместная работа выполнялась в надежде достичь золотого века процветания и комфорта. Есть шанс, что где-то глубоко в его программировании что-то от Кевина Тернера и осталось в Военачальнике. Есть шанс, что с ним можно договориться.

Лара напряглась, впившись пальцами в руку Ронина.

— Но я не могу просить кого-либо из вас рисковать своей безопасностью ради такого шанса. Кевин Тернер страдал неоправданно, и все наши благие намерения не могут этого изменить. Пришло время положить конец его страданиям.

Рядом с Ронином Лара испустила долгий, медленный, прерывистый вздох, и напряжение в ее хватке ослабло.

Для ботов было естественно рассчитывать шансы, взвешивать вероятность в своих решениях. Возможно, функции Ронина по оценке риска были повреждены во время «Отключения» — он активно искал опасность, уходя в Пыль, и с ним следовало покончить тысячу раз. Но даже он мог оценить шансы.

Вероятность того, что нападавшие умрут, была гораздо выше, чем вероятность того, что Военачальника поколеблют слова.

— Я уверен, что у большинства из вас есть вопросы, — сказал Родригес, снова привлекая к себе все взгляды. — У меня тоже есть, но у нас нет ни времени, ни информации, чтобы ответить на все из них. Тем не менее, прежде чем я отпущу вас, я хочу повторить… в этом городе люди страдают каждый день. Люди, которые не знают, когда их ждет следующий прием пищи. Люди, у которых нет кого-то вроде Нэнси, кто заботился бы о них, когда они болеют. Люди, которые каждый день просыпаются с мыслью, что этот день может стать для них последним. Мы справимся с этим и поможем всем этим людям. Но мы также обеспечим наше собственное будущее. Это место никогда не предназначалось для постоянного поселения. Нам нужно солнце. Нам нужны поля для выращивания нашего урожая. Нам нужен открытый воздух. И нам нужно расширять наше сообщество, если мы хотим, чтобы оно процветало.