Скиталец. Страшные сказки

Морен не притронулся к еде и, что важнее, Я’га тоже не спешила есть. Зато хлопотала над ним: придвинула к нему миску с пирожками, налила в чашку настой из трав (Морен по запаху узнал иван-чай и мяту), сорвала с нитки над головой и накрошила в похлёбку петрушку и сушёных лисичек.

Морен украдкой взглянул на своего пернатого спутника. Тот рядом с людьми всегда был настороже: следил за каждым словом и жестом, перебирал когтями, показывая, что нервничает, мог угрожающе щёлкнуть клювом, если протянуть к нему руку. Но сейчас он распушил перья, втянул голову и время от времени прикрывал веки, всем своим видом демонстрируя умиротворение и покой.

– Что же привело тебя ко мне, Скиталец? – спросила Я’га, притянув к себе тарелку похлёбки. – Неужто местные тебя ко мне послали?

Разломив напополам пирожок (тот оказался с рубленым мясом), она смочила его в бульоне и отправила в рот. Морен ощутил себя не в своей тарелке: пока он ждал подвоха от каждого кусочка пищи и настороженно прислушивался, не нападёт ли на него кто из-за угла, всё указывало на то, что беспокоится он зря. Даже его кровь оставалась спокойной: сердце не билось в неистовстве, как делало всегда, ощущая тревогу. От этой старушки не исходило никакой опасности и даже на привычных проклятых она не была похожа.

– Нет, не совсем. Я ищу пропавших детей, – честно ответил Морен. – Мальчика лет десяти и девочку двенадцати лет. Иван и Мала. Вы их встречали?

– Нет, деток я уж давно не видела.

– А блины в лесу – ваших рук дело?

Я’га рассмеялась.

– Моих, моих, кого ж ещё? Только они не для живых. Я так мёртвые души приманиваю, чтобы помочь им, проводить их на тот свет. Иначе те, кто в лесу умер, так в нём и останутся. Будут блуждать да живых с горя в лес заманивать. С тропы сводить.

– Как болотные огоньки?

Оба замолчали. Я’га смотрела на Морена из-под полуопущенных век, будто раздумывала, как много ему известно.

– Да, верно. Они самые.

– А если их начнут срывать живые, те, кто всего лишь заблудился?

– Так что ж в этом плохого-то? Покушают, сил наберутся, глядишь, живыми из леса выберутся. Ты бы тоже поел, юноша. Голодать негоже.

Я’га зачерпнула варево большой ложкой и выпила его, прихлёбывая. Во рту у неё почти не осталось зубов, так что и жевала она с причмокиванием.

– Вы что же, каждую ночь развешиваете их по лесу? И не боитесь ходить по нему в одиночку?

– Нет в лесу напасти, что могла бы причинить мне вред.

Морен сощурился.

– Почему? Кто вы?

– А не всё ли равно? Лучше расскажи мне, кто ты такой, Скиталец. Говорят, ты бродишь по свету и убиваешь проклятых. Много ли поведал их на своём веку?

– Достаточно.

– И всё они были злыми? – Она изогнула брови.

Морен не спешил отвечать: его отвлекло движение на плече – Куцик чистил клюв, потираясь им о маску на его лице.

– Что, если я скажу тебе, – продолжила Я’га, – что я всего лишь одинокая старушка, которая живёт в лесу и никого не трогает?

– Тогда я спрошу: а как же черепа перед вашим домом?

Я’га рассмеялась – голос её скрипел, как старые половицы.

– В лесу много зверья мрёт. Я их косточки и собираю, чтобы они отпугивали тех, кто ещё жив.

– В деревне говорят, вы живёте уже несколько сотен лет. Они почитают вас, как божество.

– О-о-о. – Она склонила голову на бок. – Что же будешь делать, если всё на самом деле так?

– Попрошу у вас помощи. В лесу пропадают дети – они уходят к вам за дарами и лучшей жизнью, а после не возвращаются.

Я’га, опечаленная, опустила голову.

– Бедные детки. Они не доходят до меня. Когда я нахожу их души, уже слишком поздно. Их ведёт в лес тщеславие, и Боги наказывают их за это.

– А как же Василиса?

Повисла тишина. Я’га долго вглядывалась в Морена сквозь полуопущенные веки, прежде чем ответить:

– В ней не было тщеславия. Родители отправили её в лес на смерть: мачеха не хотела, чтобы она стала конкуренткой для её дочерей. Чистую душу можно вернуть.

– За это вы одарили её? За чистую душу? Почему же тогда вы не одаривали никого из мальчиков?

Морен говорил всё быстрее и быстрее, сыпал вопросы одним за другим – он не давал Я’ге время на раздумья, и она сжала пальцы, царапнув ими по столу.

– Сердце воина от природы жестоко, – ответила она.

– Откуда же у вас нашлись меха и золото?

– В лесу часто умирают путники. Мне ни к чему их добро.

– От чего же они умирают?

– Ты не хуже меня знаешь, что может скрываться в ночной темноте.

– Именно. Так откуда у вас – одинокой старушки – мясо, чтобы подать к столу? И как вы так спокойно ходите в лес, ничего не опасаясь?

– Чьё оно? – Морен кивнул на тарелки. – Скажете, что падаль?

– Ты играешь с силами, которые не понимаешь, Скиталец.

– Так кто же вы? Безобидная старушка? Лесное божество? Или проклятая, что заманивает людей в лес, чтобы потом обобрать их?

– Не смей гневить богов или будет худо!

Она вскинула руку и перстом из раскрытой ладони указала на него. Справа, у самого уха, послышался тихий свистящий скрип. Морен обернулся к своему пернатому спутнику и ужаснулся – тот, раскрыв клюв, пытался выкашлять пену, что текла из его горла, капая на плечо.