Скитальцы океана

– Наконец-то и на нашем судне раздались первые воинственные призывы, – одобрительно поддержал его Лорд-Висельник. Он сидел, вальяжно раскинувшись во вместительном, прикрепленном к полу каюты кресле, с увенчанными изысканной резьбой подлокотниками. Нет, он не просто сидел, он предавался этому сидению! Он делал это с таким видом, словно и в самом деле восседал в палате лордов. – Если так пойдет и дальше, господа, вскоре Атлантика и впрямь получит целую плеяду блестящих морских офицеров.

– И я даже смею предположить, имя какого адмирала будет блистать на ее фоне, – с нескрываемой иронией поддержал его Вент, пытаясь, очевидно, не только сбить спесь с Лорда-Висельника, но и вернуть всей этой «тайной корабельной вечере» атмосферу заговорщицкого единения.

– Если вы имеете в виду барона фон Рольфа, досточтимый бомбардир, то позволю себе согласиться.

– Я имел в виду тебя, – прохрипел Вент. – Именно тебя, висельник.

– Обо мне поговорим чуть позже. Когда у нас появится несколько кораблей и возникнет потребность в капитанах.

– Или хотя бы один… корабль. Но не в виде обломков, а на плаву.

– За нашего капитана, барона фон Рольфа! – вовремя вклинился в их стычку, пока еще всего лишь словесную, боцман Гунн.

– За лучшего капитана Вест-Индии! – поддержали его моряки.

Опустошив кубок, Грей вновь наполнил его, затем – пустующий кубок Норвуда и отправился с ними в каюту охраны.

26

Джесс Марр пришел в себя как раз в ту минуту, когда тело его ударилось о морскую волну. Еще не осознавая, что с ним происходит, он как опытный пловец инстинктивно захватил ртом воздух и, погрузившись на глубину, словно бы замер там, упираясь рукой о борт корабля.

«Они убили меня! – первая мысль, которая пронзила его мозг еще там, на глубине. – Они пытались убить…» – подумалось ему, когда, стараясь не фыркать и вообще не выдавать себя взмахами рук, первый штурман осторожно, придерживаясь за борт, вынырнул.

Где-то там, наверху, торжествующе звучал голос Гунна, человека, который отныне станет его кровным врагом. Ему вторил незнакомый голос, который мог принадлежать только Венту. Или Грею? Нет, Венту.

Как только голоса затихли, Марр заполз на затопленную часть палубы и, выбрав место подальше от кают-компании, почти на носу корабля, ощупал пояс. Нож был на месте.

«Они пытались убить меня, но не убили, – вновь злорадно, воинственно произнес он почти вслух. – Потом они долго будут проклинать тот день и час, когда… так и не добили меня. Впрочем, не так уж и долго придется им предаваться этим проклятиям, поскольку я таких обид не прощаю».

Рядом торчал из воды кусок реи, на которой трепыхались на легком ветру остатки парусины. Это было как раз то, что ему нужно. Парусина оказалась почти сухой и не настолько пропитанной морской солью, как его мокрая рубаха. Вырезав кусок, он наложил ее на рану, а затем, вспоров рубаху, как можно туже перевязал шею уже по парусине.

Навалившись на рею, Марр отлежался на ней, зорко посматривая при этом на корму, где с минуты на минуту мог появиться кто-либо из людей капитана. И вот тогда они уж, конечно, попытаются растерзать его. Они, не задумываясь, растерзали бы… Но он не доставит им такого удовольствия.

Немного передохнув и окончательно придя в себя, Джесс обдумал ситуацию, в которой оказался. Рана, судя по всему, была не только не смертельной, но и не особо тяжелой. Сейчас главное – не изойти кровью, а потому следует как можно меньше двигаться, а еще лучше – где-нибудь спокойно отлежаться. Но не на корабле. Здесь негде. Здесь его обнаружат.

Шлюпка! Вот она, рядом. Вплавь он вряд ли сумеет добраться до берега. Одежда. Есть только один выход – захватить шлюпку.

Придерживаясь за поваленную мачту, Марр подкрался к шлюпке, двумя взмахами ножа перерезал канат, которым она была привязана к грот-мачте, и, столкнув ее на воду, мешком свалился на днище. Все эти движения отняли у него слишком много сил и потревожили рану. Чувствуя, как по шее и спине разливается приятное тепло, он понимал, что это уходит его кровь, его жизнь. Однако долго бездействовать нельзя. Превозмогая боль и усталость, Марр установил весла и, стараясь как можно меньше шуметь, начал обходить «Нормандца» со стороны бака. Это был хоть и более длинный, зато более безопасный путь.

Отойдя на несколько кабельтовых от корабля, Марр осушил весла, опираясь о них, привстал и, глядя на темнеющую в предвечернем сумраке громадину, мстительно расхохотался. Этот хохот продолжался долго и незаметно для самого штурмана перерос в яростное волчье вытье. Не было такой силы, которая способна была воплотить в себе всю ярость этого человека; не было такой мести, которая могла удовлетворить его ненависть к остававшимся на борту корабля людям.

Чем больше познавал он на своем веку людей, тем больше и яростнее ненавидел их. Всех. Он всегда чувствовал себя в этом мире волком-одиночкой и старался выживать так, как мог выживать только отбившийся от стаи матерый: никого не щадя, всех опасаясь и всех ненавидя.