Скитальцы океана

Может быть, поэтому Марр всегда чувствовал свое превосходство над англосаксами, уэльсцами и шотландцами, не говоря уже об ирландцах. Он не то чтобы сильно ненавидел их, а просто мелко презирал, считая людьми, недостойными той благородной земли, которую Господь, исключительно по недомыслию своему, отвел им. И не мог простить Гарольду, что тот не истребил всех англосаксов до единого, не истребил аборигенов острова, на котором сам Творец благословил бы могучее норманнское государство. К тому же морские набеги он считал исконным ремеслом норманнов и не признавал это пиратством в том понимании, в коем его пытались истолковывать короли и судьи Англии, Франции, Испании и всех прочих приморских государств.

Слава, сила, богатство, новые земли норманнов – все это зарождалось и добывалось в набегах. Разве не так? Вот почему он, Джесс Марр как истинный норманн считал себя вправе заниматься ремеслом предков так же, как занимаются им виноделы или кузнецы.

«Убивай их сын, только убитый тобою не способен убить тебя!» – последнее, что пришло в голову Джессу Марру, прежде чем он впал сначала в полузабытье, а потом – в кошмарный, с кровавыми видениями пиратских абордажных баталий, сон.

Пришел он в себя, лишь когда высоко над океаном поднялась луна, а корма «Нормандца» – корабль был назван так по предложению Марра, испанцам же он служил под названием «Изабелла» – чернела вдалеке, словно произрастающий из океанской глубины утес. Выйдя в море, Джесс опять повел шлюпку, держась поближе к берегу и старательно выискивая место, где ее можно было бы спрятать более надежно, чем в открытой скалистой бухте. Шлюпка теперь была главной его ценностью, его надеждой и спасением, и Марр понимал, что, добравшись до берега, Рольф и его матросы прежде всего бросятся на ее поиски.

Теперь он чувствовал себя значительно лучше. Стараясь не шевелить шеей, он оглядывался по-волчьи, поворачиваясь всем туловищем, чутко прислушиваясь при этом к каждой вспышке боли. Главное, утешал он себя, что наконец-то остановилось кровотечение, а значит, заживет, как на собаке. Они пытались убить тебя, но не сумели, теперь ты обязан убивать их: по одному, преподнося уроки истинной пиратской – или норманнской – жестокости.

Обогнув мыс, штурман стал углубляться в далеко врезающуюся в остров бухту, а пройдя ее, обнаружил в скалах узкий проход, настоящий фьорд. Свет луны почти не достигал сюда, но все же Марру удалось подыскать отмель, прикрытую скальным карнизом, на склоне которого произрастал довольно густой кустарник. Наклоняясь к воде, кустарник прикрывал небольшой грот, обнаружить который можно было, лишь тщательно осматривая правый берег фьорда. А Рольф и его парни сделать это не могли, поскольку шлюпки у них не было.

Правда, уже завтра они постараются сколотить плот. Только вряд ли им придет в голову соваться сюда на тихоходном плоту. В лучшем случае осмотрят бухту, остановившись у входа в нее.

«Нет, Джесс, ничего надежнее ты здесь не найдешь, – заверил себя пират. – А сил для того, чтобы обойти остров и поискать убежище понадежнее, у тебя пока что нет. Тем более что поднимается волна».

Он завел шлюпку в грот, затолкал на песок и для верности закрепил камнями. А причальным канатом обхватил большой островерхий валун. Все это отняло у Джесса множество сил, однако работой своей он остался доволен.

Взобравшись по довольно крутому склону на поросшую высокими деревьями террасу, он вновь торжествующе помахал поднятыми вверх кулаками и прорычал что-то нечленораздельное, но такое понятное, такое родственное его душе, что, будь поблизости волки, они ответили бы ему точно таким же торжествующим воем.

Нарезав ножом стеблей высокой травы и кустарника, он выстелил себе ложе – между тремя деревьями и зарослями терновника – в этаком природном форте, отгороженном от выхода на верхнюю террасу склона россыпью валунов, и, повалившись ничком, вновь забылся кошмарным пиратским сном.

27

Войдя в каюту с двумя кубками вина, Грей поставил один из них на столик рядом с лежащим на койке Стивом Норвудом, из другого принялся медленно смаковать не очень-то благородный, судя по кисловато-уксусному привкусу, напиток.

– Так это действительно твое первое убийство?

Стив отрешенно покачал головой:

– Если бы!

– Мне почему-то так и показалось, что далеко не первое. На первое так сразу, молниеносно, с холодным безразличием, не решаются.

– Не решаются, – все с той же отрешенностью согласился Норвуд. Он лежал, глядя в потолок каюты, и последние лучи солнца едва освещали его профиль: бледноватый, заостренный, принадлежащий кому угодно, только не огрубевшему в морских походах юнге, а тем более – пирату. Грей уже успел убедиться, что пиратство накладывает на моряков какой-то особый отпечаток: удальства, бесчувственности и, конечно же, обреченности. – Но первое убийство случилось во время абордажного боя, когда вместе с командой мне пришлось отбивать атаку солдат с испанского сторожевика.

– Второе тоже в бою.

– Третье, как и тринадцатое, всегда должно чем-то отличаться и чем-то поражать.