Склока о полку Игореве

           Вернёмся к нынешним русским патриотам. Чем объясняется желание отодвинуть начало русской государственности, русской культуры как можно дальше в прошлое? Разве народ, который прошёл, например, за пару сотен лет путь от первобытной дикости до уровня передового государства, не достоин удивления, разве это не великий народ? С точки зрения патриота -- нет. Первостепенное значение имеет САМОБЫТНОСТЬ. Унизительным считается перенять у соседей формы самоорганизации, элементы культуры, слова языка. Россия, как известно -- родина слонов! Я встречал людей, глубоко страдающих оттого, что история славян гаснет во мгле начальных веков первого тысячелетия, что её нельзя дотянуть до эпохи фараонов. Этот поворот в древность, эта ориентация на прошлое являются внешним проявлением подсознательного стремления к изоляции. Наш патриот не умеет мыслить диалогически, он -- половинка гармонической личности, причём именно та половинка, которая принадлежит идеальному миру, творит миф, играет спектакль для Бога. В идеальном мире истиной является то, что максимально приближено к идеалу, поэтому можно пренебречь низкими истинами мира реального. Можно подтасовать исторические факты, если они противоречат идеалу. Удивительно, но человек, открывший диалогическое строение "Слова", сам мыслит не диалогически!

Из мглы веков

           На иконе XIV в. "Чудо Георгия о змие" на ногах коня под Георгием Победоносцем, чуть выше копыт можно увидеть узкие красные ленточки. Это не причуда иконописца. Вольности "от своего измышления" не допускались. Любая частность строго обусловлена иконописным каноном, который, в свою очередь, основывается на освященных временем религиозных традициях. Ленточки в виде узеньких заострённых флажков встречаются на византийских и грузинских иконах. Они пришли на Русь через Византию из сасанидского Ирана. Ленточки, по-персидски "кушти", были непременным атрибутом божеств и героев иранского искусства, признаком избранничества свыше. Именно они удостоверяли святость персонажа или предмета, украшенного ими. Из Ирана пришёл к нам и сам Георгий Победоносец. Тема героя-змееборца, воплощавшего силу света в борьбе с силами мрака, первоначально получила детальную иконографическую разработку именно в Иране. Там этот миф занимал центральное место в государственной религии и народном эпосе.

           С VIII в. до Р.Х. пространство от среднего течения Оки до Чёрного моря и от Днепра до заволжских степей принадлежало скифам (скуфь, шкуда) и родственным им "женоуправляемым" савроматам, говорившим на североиранских наречиях. Свой народ скифы называли "саки" (олени). Дон, Днепр, Буг, Дунай -- скифские названия. "Дон" -- скифское "дан" (река), а "Днепр" -- "дан апр" (река глубокая). Греческие имена указанных рек -- Танаис и Борисфен. В III в. до Р.Х. скифов вытеснили тоже ираноязычные сарматы. В течение по крайней мере тысячи лет предки славян соседствовали с этими народами, разбавляя свой язык их словами и свою кровь их кровью. От них в русском языке остался мощный пласт имён собственных и нарицательных, глаголы и т.д. Почти вся терминология древнерусской духовной культуры сверкает доподлинными иранизмами. Часть этих терминов заимствована у скифов, сарматов и их потомков, часть сохранилась как наследство первоначального славяно-иранского фонда. Иранизмами являются такие исконные, казалось бы, слова как Бог, вера, небо, рай, святой, благой, слово, храм, хоромы, срам, чаша, могила, звезда, тьма, чтить, ворожить, гадать, вопить, думать, звать, истукан, идол, кумир, исполин, сарафан. От персидского "мэрэзу" (высшая степень неодобрения) происходят наши "мразь", "мороз", "мерзость". От персидского "парна" (молодые неженатые воины) происходят наши "парни". От "чартаг" (имеющий четыре опоры) происходят "чертог" и "чердак". От скифов пришла к нам "собака" (славянский эквивалент "пёс" и "сука").