Скопус-2

  Россия, люблю тебя и потому оставляю.
Живи без оглядки на страсти мои роковые.
Спаси тебя Бог. Ну а я — не умею, не знаю.
Прости мне, шалтаю-болтаю, хлеба дармовые.

  Уже не впервые рюкзак за моею спиною…
И что за резон в нескончаемом сорокоусте?
Прости. А себя не вини безнадежной виною.
Навряд ли я стою какой-то особенной грусти.

  Да ну меня к лешему. Или не к лысому черту
Я пешие кости рысцою гонял и наметом? И самая
вольная воля вонзалась в печенку,
А всякая служба казалась, тем более, медом.

  Конечно, отчасти и я отрабатывал сласти,
Спасал кормовые от этой пропащей погоды.
Но больше засучивал по продовольственной
                                части
Во время напасти на овощи и корнеплоды.

  Прости мне свои недороды, убогие виды,
Безумные бреды, со мною прожитые вместе.
За то, что горел, не смущаясь холодной обиды,
И тоже — отчасти. И все порываясь по чести.

  А если о счастье — и я разделил ошалело
И помыслы брата о вольной строительной
                                касте,
Заботы, и те же корыта… Но в том-то и дело,
Что даже тогда ты меня отличала по масти.

  А я, причастясь безответному Нечерноземью,
Вовсю полыхал… И какие зароки-обеты…
Россия, прости мне, охальнику и ротозею,
Горючие слезы и самые черные беды.

  Когда я приеду, оттуда, теперь уже в гости,
Неогнеопасен и сам по-осеннему стоек,
Внимая лазоревой сини и белой бересте,
В малиновом звоне твоих золотых перестроек

  Услышу родимой общаги недюжинный рокот,
И шелест рябины, и озера шепот лесного,
И лепет ночного дождя… И уже ненароком
Услышу себя самого, и озвучится снова

  Сквозь стук электрички и хрипы гитарной
                              свободы
И скрежет лопаты, взмывающий к ушлой вороне,
Мой памятник, загодя сложенный в те еще
                              годы, —
Дозорнопожарная вышка в Кунгурском районе.

1989–1990

Владимир Френкель

«Как стая черных птиц над светлой синевою…»

Как стая черных птиц над светлой синевою,
Над озером, над морем, над любою
В движенье медленном катящейся волной,

Повиснет косяком остроугольным,
Трепещущим и все-таки спокойным,
В стремлении, в стремлении домой,

Как стая, как стрела, пространство прерывая,
Внезапна и смела — от края и до края —
Небесная стрела, как птиц немая стая,
Прочертит по земле нежданный путь земной.

1972

«Что оставим, то оставим…»

Что оставим, то оставим,
Что считаем мы своим.
Ничего не переправим,
Каждый миг непоправим.

Ни сомнения, ни страха,
Ни надежды, ни пути,
Ни руки немого взмаха
На прощание — прости!..

Ничего не остается,
Нечего оберегать,
Если высшее дается —
И последнее отдать.

1976

Стансы