Скорбь преисподней

– Даа, – вслух сказал человек, не собираясь этого делать, но красота детей природы пленила разум, и восхищённое «Даа» вырвалось наружу.

Следом за глухарями на прилавке валялась птица домашняя, но уже ощипанная и обезглавленная. Среди пожелтевших тушек нельзя было наверняка определить, кто перед тобой лежит, все они были примерно одинаковыми, с пожелтевшим подкожным жиром, небрежно отрубленными конечностями, и валялись хаотично.

Женщина с тесаком, хозяйка лавки, была плечистая, бесноватая, с неприятным лицом, и оттого желания общаться не вызывала. Человек обвёл вокруг себя взглядом и понял: домашняя птица – только здесь, и общаться всё равно придётся. Женщина была примерно одного возраста с человеком, но тот ничего лучше не придумал, как обратиться к хозяйке:

– Приветствую, мать, – от чего лицо женщины ещё более обезобразилось и теперь олицетворяло отвращение. Человека передёрнуло, и мурашками пробежала по телу неприязнь. Если бы не острая необходимость, человек бы не продолжал покупку, он и сам был не в лучшем расположении духа, и лицо его было немногим лучше и точно так же не располагало к общению, но человек продолжил:

– А не найдётся ли у тебя петуха?

Женщина махнула тесаком на плохо ощипанную тушку и прищурила в её сторону глаз. Человек подошёл ближе, приподнял тушку и, брезгливо держа её двумя пальцами, лениво спросил:

– Сколько?

– Тысяча, – ответила женщина и разделила одним ударом курицу надвое, причём разделила её вдоль. Обычно после такого не торгуются, молча кладут нужный номинал на прилавок и забирают желаемое, но человек сегодня был не в духе и ворчлив, так что в ответ на «тысячу» последовало:

– А петух-то у тебя несвежий!

Женщина вновь повернула голову к человеку.

– Свежий, я его утром зарубила, вот этим самым тесаком, – и тыкнула им в воздух, в сторону ворчуна, – а смердит – от тебя, это ты несвежий.

Человек осел и посторонился, лёгкий шок временно лишил его дара речи, поэтому ответа не последовало.

“Может, я действительно неправ, я же совершенно не разбираюсь в петухах и ляпнул на авось”, – думал про себя человек, в поисках собственного оправдания проигранной дискуссии, и уже хотел было извиниться, как вдруг машинально повернул голову на птицу. Петух стоял с головой и конечностями, только ощипанный, шкрябал шпорой по изрубленной столешнице.

– Маа… Так он у тебя живой! – прокричал человек, теперь уже с бледным лицом и при явных признаках нервного расстройства.

– Ты совсем дурной, что ли? – осведомилась невозмутимая хозяйка, продолжая рубить мясо.

– Ко-ко-кто тут несвежий? – выдал петух совершенно петушиным голосом, будто его научили разговаривать, как попугая, и зашагал к покупателю. Человек в это время напрягал память, вспоминал, как совершенно точно буквально минуту назад приподнял его – петуха, обезглавленного, за культяпки и был уверен, что тушка холодная и от неё смердит. В совокупности с тем, что петух ощипан и выжить после такого не мог, у человека окончательно помутнел рассудок, и он закричал:

– Помогите люди, заклюёт ведь ведьмин петух, до смерти заклюёт!

Петух нахмурился, выпрямился, расправил лысые крылья и прокукарекал:

– Ко-ко-котись отсюда! – спрыгнул с прилавка и атаковал обидчика. Человек ринулся к выходу, расталкивая людей, отмахиваясь от петуха дырявой авоськой, и при этом кричал что есть мочи:

– Заклюёт, заклюёт насмерть! Спасайтесь, граждане!

Хозяйка лавки разделку мяса прекратила, воткнула тесак в торец доски и повернулась на гам. Недавний покупатель, который морочил ей голову, теперь бежал с её петухом в авоське, и при этом кричал всякую несусветицу, утверждал, что петух его заклюёт и вообще всех заклюёт. Это же видели все остальные. Женщина, в свою очередь, тоже заорала:

– Держите, держите грабителя! Петуха свистнул, гад!

Граждане навалились, повязали человека – не из сознательности, конечно, ради зрелища – и вызвали властей, которые всё-таки явились на вызов на старый рынок. К приезду законников связанный по рукам человек пинал петуха и продолжал кричать своё. Из окружающей его толпы вышел молодой юноша, петух увязался за ним, оставив человека в покое. Уже из окна милицейского бобика человек видел, как юноша залез в кусты и оттуда вылетела ворона, а петух запрыгнул в маршрутку и, никого не смутив своим лысым видом, уехал в сторону центра.

– Что же ты у честной женщины петуха спёр?

– Никакого петуха я не брал, гражданин начальник, врут всё злые языки! Разве вы не видели?! Петух сам на меня напал, а тут ещё эти,         накинулись на меня,       совсем одичали! Не даром, что рынок бандитский. И ладно хоть вы на помощь подоспели, а то бы…

– Да? А это что? – и тут следователь поднимает из-под стола худую авоську с петухом.

– Ой,          ведьмин петух.       Но…        я его туда не клал, – с каким-то детским удивлением сообщил человек. – Он вообще на маршрутке уехал, это всё ведьмины проделки! Вы её рожу видели? Чистая ведьма!