Скорбь преисподней

– И, стало быть,            по твоему,            хозяйка лавки – Мария Николаевна, женщина, которая вот уже десять лет торгует в этой лавке, возле которой ты, кстати, тёрся продолжительное время, о чём свидетельствуют люди, ведьма и сама подкинула тебе своего петуха?

– Чистая ведьма! Видите ли, в чём дело, мы с ней в цене не сошлись, я этого петуха купить хотел, а она, ведьма, петуха подговорила напасть на меня.

– Этого? – восторженно уточнил следователь, приподняв авоську повыше.

– Да, да, именно этого, я его хорошо запомнил, лысый такой.

Следователь ещё раз посмотрел на ощипанного петуха без головы и с отрубленными конечностями, потом снова посмотрел на человека, бросил авоську, поднял трубку с телефона и набрал номер:

– Алло, Куприянова пригласите.      Доктор, у нас ещё один, забирайте.      Хех, нет, не с акулой, с петухом теперь.

Молодое дарование сидел на полу своей квартиры и курил трубку с необычно длинным мундштуком и фенечкой у изголовья. Мужчина преклонных лет сидел рядом и курил точно такую же, но сильно старую.

– Викентий, мне кажется, ты нашёл свою нишу.

– Вы думаете, учитель?

– Никто ещё на моей памяти так хорошо не овладел иллюзией и внушением!

– Ну это всего лишь игра, развлечение.

– Не скажи, с помощью этих навыков можно понять, что творится в человеческих сердцах.

– И что мне с этим делать, учитель?

Мужчина глубоко затянулся, задержал дыхание и взгляд на противоположенной стене, потом с умиротворённым выражением лица вкусно выпустил дым и молвил:

– Завтра подай объявления в газету и интернет: «навожу порчу».

Квартира осталась прежней, холостяцское бунгало, не видавшее генеральной уборки со времен постройки, когда штукатурщицы по окончанию своих финальных работ отдраили её и вынесли мусор. Всё в квартире было пропитано запахом табака. Несмотря на молодой, растущий организм, Викентий ни разу не провонял жилую площадь бульоном или кипящим маслом, в котором доходят до кондиции котлеты или хотя бы рыба. Лишь запах лапши быстрого приготовления под майонезом иногда пробивал стойкий горький запах табака и кислую скверну отслуживших своё носок.

Пыль на оконных стеклах, собравшись в достаточном количестве, начала принимать какой-то естественный, интересный и замысловатый рисунок, вроде новогодних снежинок, откристаллизовавшихся на стекле под влиянием мороза и конденсата, но больше похожий на подтёки почерневшего масла из старого дизеля. Но это было лишь для Викентия, для остальных же в квартире пахло сушёными травами, обои были чёрные с рисунком перьев из золотых нитей, а посередине стоял круглый стол. На столе аккуратно лежали магические атрибуты, среди которых эффектно выделялся шар, чья поверхность постоянно плыла и меняла свою структуру, и на ней периодически менялось изображение. Всё это не было нужно для порчи, но именно так люди представляли себе обитель достойного колдуна, и теперь вошедший обязательно проникнется уважением и станет доверять, насколько это возможно – доверять человеку, который за вознаграждение обещает навести порчу.

На удивление, первыми поступали звонки от очень взрослых людей: «Лечите по фото? А то стесняюсь», или «Снимаете порчу? А то соседка – старая ведьма, и наверняка уже что-то не так». Это было поколение, воспитанное на мнимой совести и навязанных идеалах; поколение, которое вело к светлой жизни, но, как оказалось, не себя, а тех, кто придумал это светлое будущее; поколение, которое верило,  верило и покупало «МММ» даже когда знало, что конец близко и можно не успеть ободрать глупого Мавродия; поколение, что ещё недавно заряжало воду в гранёном стакане, поставив его перед телевизором на выступление, несомненно, очень мощного целителя – Чумака, вылечившего таким образом весь нерушимый от пагубного влияния хитрого запада. И рухнул нерушимый, не выдержал парадокса, оставив чистые разумы на руинах в гордом одиночестве, и теперь эти люди волокут своё существование, не понимая мир, в котором находятся, грезя о былых временах, ища виноватых, погубивших страну, идеалы.

Невозможно в скромных переделах разумного объяснить, – что это были за люди. , Хорошие люди были, излишне доверчивые, правда, но хорошие, и теперь именно они первые звонят Викентию и просят снять сглаз. Это не входило в программу молодого дарования, да и не существовало сглаза в том понимании, в котором представляли себе люди, просившие его снять, так что им было вежливо отказано.

Первым человеком, который пришёл, был тридцатипятилетний симпатичный мужчина с грустным лицом. Без предварительного звонка, в своём шикарном полупальто он вошёл интересным кедом с белым носком по адресу и сразу понял, что не ошибся, так как грусть на его лице сменилась удивлением, и глаза забегали по чёрной квартире, точно как у ребёнка в детском мире.

Викентий сидел за столом и понимающе смотрел на посетителя, тот, в свою очередь, уловил одобрительный взгляд мага, томно подошёл к столу и присел на единственный гостевой стул напротив кудесника, лицом к лицу.