Скорбь сатаны

Да, это была правда. Моему другу Лючио, я обязан был за несчастье, страх, унижение и стыд иметь в виде неразлучной подруги жизни такую женщину, как Сибилла. Я чувствовал, что голова начинает кружиться, что мне делается дурно и бессильно опустился в кресло, предоставив обеим женщинам возможность выйти с собаками в сад, облитый ярким солнцем. Я проводил их глазами, мою жену, высокую, стройную, одетую по последней моде, и Мэвис, маленькую, худенькую, в мягком белом платье с развевающимся поясом, одна была чувственна, другая духовна, одна низка и скверна в своих стремлениях, другая чиста и полна высших благородных целей; наконец, первая олицетворяла физически совершенного животного, другая одухотворенную прелестную фею. Глядя на них, я начал ломать себе руки, недоумевая, как я мог сделать столь необдуманный выбор. Со свойственным эгоизмом и самоуверенностью я был убежден в эту минуту, что если бы захотел, мог бы жениться на Мэвис Клер. Ни одной минуты я не подумал, что в данном случае мое богатство не помогло бы мне. Что я мог столь же удачно сорвать звезду с небес, как заполучить согласие женщины, которая читала меня насквозь и навряд ли сошла со своего интеллектуального престола, чтобы разделить со мной мои деньги. Я взглянул на спокойный облик Минервы, и глаза мраморной богини посмотрели на меня с каким-то холодным презрением, на стены, украшенные мудрыми афоризмами, мыслями, напоминавшими мне об истинах, которых признать я не хотел.

Понемногу мой взор перешел к углу, где стоял письменный стол: тут теплилась небольшая лампадка. За лампадкой, на фоне пунцового бархата висело большое Распятие из белой слоновой кости, а под Распятием на серебряной этажерке, стояли песочные часы, в которых песок медленно переливался; этот маленький храм был украшен следующей надписью: «Теперь подходящее время». Слово «теперь» было написано более крупными буквами, чем остальные, и очевидно, составляло нечто очень важное для писательницы, не теряя ни единой минуты, следовало работать, молиться, любить, надеяться, благодарить Бога и радоваться жизни и все это «теперь», не жалея прошлого и не боясь будущего, а просто исполняя хорошо то, что следовало исполнить, предоставляя все остальное воле Божией. Я встал с чувством беспокойства… Вид Распятия почему-то раздражал меня… И я пошел за женой и мисс Клер. Они рассматривали клетку сов. Услыхав мои шаги, Сибилла обернулась с радостным улыбающимся лицом.

— У мисс Клер очень решительные суждения, Джеффри, — сказала жена, — и она не так очарована князем Риманцом, как большинство людей. Откровенно говоря, мисс Клер только что призналась мне, что совсем его не любит!

Мэвис покраснела, но прямо и бесстрашно посмотрела на меня.

— Я знаю, что не следует высказывать своего мнения, — пробормотала она, — и что вообще я слишком откровенна. Прошу вас простить меня, мистер Темпест. Вы говорили, что князь ваш лучший друг. Уверяю вас, что сначала, он произвел на меня самое благоприятное впечатление… Но потом, когда я вдумалась в него, пришла к убеждению, что он совсем не такой, каким кажется.

— Он это и сам говорит, — засмеялся я. — Действительно в нем есть что-то таинственное, и он обещался когда-нибудь дать мне объяснение этого. Однако я жалею, мисс Клер, что князь вам не нравится, тем более что вы ему нравитесь.

— Может быть, при более близком знакомстве, мое мнение изменится, — тихо сказала Мэвис, но теперь… Однако не будем говорить о нем — я чувствую себя бесконечно виноватой перед вами, так как и вы леди Сибилла любите князя. Не знаю почему, но я казалась совсем против воли.

Ее мягкие глаза приняли встревоженное выражение и, чтобы прекратить этот разговор, я спросил ее, пишет ли она что-нибудь новое?

— Да, пишу. — ответила она. — Мне нет времени лениться. Публика очень доброжелательно относится ко мне и, прочитав одну книгу, немедленно требует другую, а потому я постоянно занята.

Мы пошли по направленно калитки, так как нам уже была пора уходить.

— Не позволите ли вы мне посещать Вас почаще? — внезапно спросила моя жена ласковым голосом, — я была бы так счастлива поговорить с вами.

— Когда угодно, после часа, — любезно ответила писательница. — Утро принадлежит богине, властнее даже красоты, а именно, работе.

— Вы никогда не пишете ночью? — спросил я.

— Никогда. Зачем я буду переделывать законы природы, Я убеждена, что это не повело бы к добру. Ночь предназначена для сна, и я с благодарностью посвящаю ее отдыху.

— Однако есть писатели, которые способны работать только по ночам, — заметил я.

— Я не верю в художественность их произведений, — сказала Мэвис, — я знаю, что некоторые прибегают к вину, к шуму и полуночным часам для вдохновения. Но я этим способам не доверяю. Утро, с отдохнувшим умом — вот что нужно для литературного труда. Конечно, если вы хотите написать книгу, могущую прожить более одного сезона.

Мисс Клер проводила нас до калитки и остановилась… большой сенбернар прижался к ней, над ее головой душистые розы медленно качались…