Скорпика

Эминель внимательно слушала. Он задавал ей вопросы о том, что она сделала, и о том, что может сделать. Она рассказала ему обо всем: о крылатой девочке и синяках, о Джордже и ее предательстве, о том, что Джехенит сказала о ее проклятии. Гермей пояснил, что если она может повреждать тела и читать мысли, то она не обычный маг. Если она могла это делать, значит, владела всеми видами магии, и не только телами и умами. Все стихии также принадлежали ей, хотя невозможно было понять, в какой степени. Например, с водой она могла взбудоражить океан или едва нагреть чашку чая. Он хотел испытать ее, и псама наверху давала ему такую возможность; но в то же время делать это было слишком опасно. Магия была очень мощной, и Эминель могла случайно сделать гораздо больше, чем хотела, учитывая полное отсутствие подготовки. Лучше пока оставить все как есть.

Они ушли вместе, чтобы вернуться к разбойникам. Ничего не было решено, кроме того, что Эминель должна быть с ними. Пока этого было достаточно, согласились они.

Когда они уходили, а Гермей уже вышел из своей комнаты, Эминель задумалась о том, что она узнала, и не могла не вернуться к огню. Разве магия огня не была частью всемогущества?

Девочка всмотрелась в яркий, пульсирующий цвет огня и сосредоточилась на нем, размышляя, почему огонь оранжевый, и должен ли он быть таким. Она протянула руку, образовав большим и указательным пальцами букву V, наблюдая за огнем сквозь образовавшуюся рамку.

И в течение одного удара сердца оранжевое пламя в очаге полыхнуло синим.

Эминель, довольная, отвернулась и последовала за Гермеем из комнаты. Она была потрясена, ошеломлена, у нее кружилась голова от полученных знаний. Эти откровения, последовавшие так скоро после смерти Джехенит, загнали ее еще глубже в себя. Она верила, что мать любила ее, верила до сих пор, но уже не понимала, что это была за любовь.

В тени, никем не замеченный, широко раскрытыми глазами поваренок пристально смотрел на огонь.

Действительно ли он видел то, что ему показалось? Неужели пламя в очаге полностью изменило цвет, всего на мгновение, когда девочка протянула руку?

Он подслушивал их разговор, так как всегда подглядывал за гостями. Из разговоров, когда люди думают, что за ними никто не наблюдает, можно извлечь столько полезной информации. «Но в этом случае никакой выгоды», – подумал он и вернулся к работе.

Когда несколько месяцев спустя в трактир пришли две женщины в черных плащах, поваренок, даже если бы его спросили, что он знает о всемогущих, не потрудился бы рассказать им о том, что видел. Он не смог бы установить связь между этими двумя магами – одной с тонким овальным лицом и более короткой с косой – и тихой девочкой, которая ела хлеб и сыр на кухне поздно вечером, сидя рядом с ничем не примечательным мужчиной, лица которого он не мог вспомнить.

Но Ищейкам не нужно было спрашивать его. Они заглянули в его мысли и все поняли.

Часть III Перелом 511 год Всея Матери Второй Обряд Солнца после наступления Бездевичья

24 Вишневая роща

Середина лета 511 года Всея Матери

В Священном Городе, Сестия

Азур, Тамура, Гретти

Когда свита скорпиканок въехала в Священный Город, Азур и Айсилеф вывернули шеи, чтобы посмотреть. Айсилеф была более осмотрительна, пытаясь скрыть свое любопытство, в то время как Азур уставилась прямо перед собой, жаждая увидеть необычные достопримечательности. Они были не одни такие. Все шесть младших воительниц удивленно смотрели вверх, ошеломленные окружающим их ярко-белым камнем. Повсюду стояли ослепительно-белые здания, простирающиеся до самого неба. В Скорпике не было ничего подобного. Даже те, кто родился в других местах, никогда не бывали в Священном Городе и уже более двух лет не видели ничего, кроме равнин Скорпики. Девочки родились заново, когда Тамура приняла их как своих дочерей. Если они и помнили, какой была жизнь за пределами страны воинов, то предпочли забыть.

На улицах были люди, но воительницы не обращали на них внимания. Азур, в свою очередь, смотрела только на возвышающиеся строения. Она подмечала различия и сходства: арки и сооружения, дома и общественные здания, лачуги и храмы. Когда они приблизились к центру города, здания сгрудились еще плотнее, прижавшись друг к другу, как волки зимой. Когда она увидела храм-дворец, ошибиться было невозможно. Самый большой из всех, с потрясающими белыми очертаниями, безупречными и массивными, храм-дворец на четыре этажа уходил в пасмурное небо.

Азур ткнула Айсилеф в бок пальцем, чтобы привлечь ее внимание.

– Если бы ты выпала из окна, – сказала она, – то умерла бы, как только упала на землю.