Скованная временем

Дрожащие руки напомнили мне о моем единственном выступлении в спектакле в пятом классе. Я отчаянно боялась, что занавес поднимется, выставляя меня на обозрение десяткам глаз, и я забуду две свои очень короткие реплики. Несмотря на то что сейчас за мной наблюдал только мальчик, стоявший перед хижиной, ощущение было то же самое. Я несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, а затем одарила мальчика надменным взглядом, который, как я надеялась, показал ему не лезть не в свое дело. Я повернулась, чтобы последовать за Солом и Кэтрин, которые теперь стояли на мосту, пересекавшем лагуну и соединявшем Лесной остров с главной выставкой.

Я все еще ясно видела их, когда приблизилась к мосту через лагуну. Они выглядели точно такими же, какими я неоднократно наблюдала их через медальон: Сол возвышался над миниатюрной фигурой Кэтрин. Она была одета в серое платье, на голове пурпурная шляпка с лавандовым пером.

Я ускорила шаг, все еще надеясь следовать плану А и держать их в поле зрения. В этом не было особой необходимости. Они окажутся у колеса обозрения около десяти пятнадцати, и, если по какой-то причине этого не случится, я могу последовать за ними в центр города, где Кэтрин проведет в одиночестве бо́льшую часть дня. И даже если эта ее версия была на полвека моложе той бабушки, которую я знала, и даже если она понятия не имела, кто я такая, я чувствовала, что мне будет гораздо спокойнее, если это дурацкое лавандовое перо будет оставаться в поле моего зрения.

Тем не менее план А с самого начала оказался под угрозой срыва. Мое далекое от грациозного восхождение на тротуар заставило меня отстать от них гораздо больше, чем я планировала. Если бы я шла быстро, мне потребовалось бы всего несколько минут, чтобы догнать их, но на горизонте буквально маячили неприятности. Несмотря на то что они были единственными людьми, идущими от острова, примерно в пятидесяти метрах впереди них виднелись тысячи людей, прибывших по гораздо более традиционному маршруту – через вход на Шестьдесят седьмой улице. Толпы людей собирались вокруг зданий, которые находились перед нами, и, если Кэтрин и Сол не повернут направо или налево и не пойдут вдоль лагуны, окружающей Лесной остров, они растворятся в толпе прежде, чем я успею догнать их.

А потом, что еще хуже, я услышала, как кто-то бежит за мной по мосту. Я оглянулась через плечо и увидела, что это был тот самый мальчик из хижины.

– Вы уронили это на острове, мисс! – сказал он, слегка запыхавшись. В одной грязной руке он держал сложенный конверт, а в другой – влажную тряпку. – И вам понадобится моя помощь с этим зонтиком. Если оставить на нем грязь, ткань будет испорчена.

Я сразу же узнала этот конверт, и сердце мое подскочило к горлу. Это было папино письмо, которое я, не раздумывая, спрятала обратно в карман, когда Трей закончил его читать. Должно быть, оно выпало, когда я споткнулась на холме.

Письмо было небрежно засунуто обратно в конверт, и я подозревала, что эти любопытные глаза по крайней мере взглянули на него; хотя у него вряд ли был бы шанс прочесть что-то во время этого бега по мосту… и это при условии, что ребенок его возраста умел бы читать в эту-то эпоху. Почтовый штемпель на конверте был четким, но он наверняка решил бы, что с датой ошиблись, так ведь?

Мальчик протянул руку с письмом, чтобы взять зонтик и стереть с него большое пятно. Я отдала ему зонтик, взяла письмо и быстро спрятала его в сумочку.

– Спасибо тебе. Я бы очень не хотела потерять это… – Порывшись в маленьком кошельке с монетами, лежащем внутри сумки, я пыталась решить, какие чаевые могут быть подходящими.

– Интересная марка, – сказал он. – Должно быть, оно издалека, раз за одно только письмо заплатили сорок четыре цента. И я никогда раньше не видел такой марки с тигром. Похож на одного из тех тигров в Мидуэе, и рисунок на ней очень яркий и красочный. Может быть, вы позволите мне оставить его себе для коллекции?

Я покачала головой, оглядываясь через мост. Кэтрин уже почти скрылась из виду.

– Мне очень жаль, но моя сестра тоже коллекционирует марки, а это письмо от нашего отца, и ей уже обещали…

Он закончил вытирать зонтик (не могу сказать, стало ли лучше, если не считать того, что грязь немного размазалась по кругу) и вернул его мне, пожав плечами.

– Ладно, мисс. Просто она правда необычная, поэтому я подумал…

– Вот, – сказала я, одарив его своей самой лучшей улыбкой. – Возьми это. В награду за то, что ты вернул письмо, и еще немного за твои старания, – я протянула ему монету в полдоллара, надеясь, что это отвлечет его от мыслей о марке. – Мне действительно нужно идти. По правде говоря, я очень опаздываю. И еще раз спасибо тебе.

Его темные глаза округлились, и я осознала, что немного переусердствовала с великодушием. Пяти или десяти центов было бы вполне достаточно. Прикинув цифры в уме, я поняла, что дала ему около двенадцати долларов чаевых в современном эквиваленте.