Скованная временем

Бо́льшую часть пути мы шли по тротуарам, минуя здание правительства США и здание рыбного хозяйства, где Мик с великим удовольствием описал мне во всех красках огромную акулу, которая была выставлена на всеобщее обозрение. Затем он срезал путь через травянистую площадку перед национальными выставками Гватемалы и Эквадора, и мне пришлось идти на цыпочках, чтобы каблуки сапог не провалились в сырую землю.

Мой правый ботинок уже начал натирать волдырь на пятке, и я все больше подозревала, что «лучший путь» Мика – не самый прямой к Мидуэю. Вдалеке виднелось Чертово колесо, и, казалось, мы где-то пропустили свой поворот.

– Да, – сказал он, когда я указала на большое колесо на горизонте. – Но вы вряд ли захотите воспользоваться дамскими комнатами в том павильоне. Они не подходят для леди. Дамы из Лондона были очень впечатлены комнатами, что находились во Дворце изящных искусств. Это прямо здесь, в следующем здании. Они говорили, что лучше еще нигде не видели.

– Но я… имела в виду, что в «комнате»… надо умыться тебе. Я-то не очень сейчас нуждаюсь, – мне было страшно представлять, как я справлюсь в туалете с этим платьем, и решила, что мне лучше просто потреблять меньше жидкости оставшуюся часть дня.

– Ох… простите, – сказал он. – Я могу воспользоваться той, что в Мидуэе, и за нее не придется платить, но… я подумал, может быть, вам нужно было… Знаете, некоторые дамы не говорят. Одна дама из Лондона молчала всю дорогу, пока чуть не…

– Девушки-репортеры не чопорны, – сказала я, слегка улыбнувшись ему. – Мы говорим то, что думаем. Так что, если мне будет нужно, я скажу тебе прямо, – я взглянула на ступеньки, ведущие к богато украшенному зданию. – Мы уже пришли, так что можем войти внутрь. Я подожду тебя в вестибюле.

У нас произошло маленькое недопонимание с дежурным в уборной для джентльменов. Он окинул небрежным взглядом наряд Мика и предложил ему найти другой туалет. Мик немного поспорил с ним, а затем вмешалась я, передав парню четвертак – намного превышавший плату в один никель за использование уборной. Его отношение изменилось, но он все равно последовал за мальчиком внутрь, будто боялся, что Мик может убежать с полотенцами.

Я села на черную, обитую тканью скамью и оглядела огромное разнообразие статуй из мрамора, гипса и бронзы. Часы в холле показывали всего несколько минут десятого. У нас оставалось еще много времени, но я слишком нервничала и не могла спокойно сидеть, поэтому подошла поближе, рассматривая несколько работ. Одна из самых больших статуй изображала человека, который собирался ударить орла, который нападал на него. Рядом на небольшой бронзовой статуэтке с французским названием был изображен маленький ребенок, сидящий на берегу реки. Статуэтка была прекрасно детализирована, и я с удивлением заметила, что художницей была девочка-подросток из Бостона, Теодора Элис Рагглз.

Мик вышел из уборной спустя несколько минут и действительно успел смыть бо́льшую часть грязи с лица и рук. Его манжеты немного намокли из-за попыток очистить их, но и они выглядели лучше прежнего. Он явно знал, как правильно пользоваться бесплатными туалетными принадлежностями – теперь его волосы были аккуратно разделены пробором посередине и смазаны чем-то, что пахло бергамотовым маслом, которое используют в «Эрл Грее», и я вспомнила, как в детстве дремала на коленях у отца, пока он читал газету и потягивал утреннюю чашку чая.

Мальчик снова стоял в режиме досмотра, поэтому я быстро кивнула ему.

– Очень солидно, сэр. Я думаю, вы вполне сойдете за помощника журналиста.

Он широко улыбнулся мне, и мы покинули Дворец искусств. Очевидно, в этих местах Мик проводил не так много времени, поскольку он ничего не говорил о многочисленных статуях и картинах, мимо которых мы проходили, но он снова оживился, как только мы повернули налево к тротуару.

– До Мидуэя совсем недалеко, мисс Кейт. А откуда вы знаете, что они будут там в десять? И вообще, что они там делали, у Охотничьего лагеря? Я видел его там раньше, пару раз. Он каждый раз выходит из этих кустов… Я чуть было не позвонил копам, потому что здесь иногда пропадают девушки, но потом заметил, что с ним всегда одна и та же женщина. И она часто бывает здесь, на выставке. Они там что-то прячут?

Он поднял глаза, когда я не ответила.

– Ах, да, вы же сказали, никаких вопросов. Моя мама всегда говорит, что я добьюсь гораздо большего в жизни, если научусь держать рот на замке.

– Моя мама говорит мне то же самое, – засмеялась я. – И я тоже обычно ее не слушаю. Но, знаешь, наверное, это хороший совет.

Он пожал плечами.

– Да, но мой папа сказал, что единственный способ научиться чему-то – это задавать вопросы, что довольно трудно сделать, если рот на замке. Вообще, могу сказать, что тот, за кем вы следите, – плохой парень. У него глаза такие. Он всегда бросал на меня злобный взгляд, когда поднимался на тот холм, как вы сегодня утром, но я видел, что вы просто испугались. Не желали мне зла.

– Я вовсе не испугалась, – сказала я.