Сковородка судного дня

– Обещаю не поддаваться. – Я нажала на загогулину, браслет немножко разошелся, я придержала его ладонью, чтобы в случае опасности снова закрыть. – Ну же, поклянись.

– Непременно, моя ядовитая, – шепнул интимно чародей, тесня меня к стене, – всё, что захочешь, но на прощанье мне нужно одну вещь проверить…

Моя спина вжалась в резную шпалеру, полы халата распахнулись, ладонь соскользнула, Марек выдернул руки:

– Одну важную вещь…

Он что-то шептал, не по-нашему, гортанное, нездешнее, на меня накатила горячая слабость. Браслет? Какой браслет? Вдалеке, нет, в каком-то другом мире открывались двери моих покоев, разоренную гостиную наполняли голоса и топот ног, а здесь, в этой вселенной, мужские руки гладили мое тело сквозь тончайший шелк сорочки, и требовательные губы целовали мои.

– Адель! – В вопле фахана звучал нечеловеческий ужас.

Я оттолкнула Марека, чародей пошатнулся, держась за грудь:

– Что происходит? – Он поднял к лицу руку, браслет не мерцал, плотно охватив запястье, я даже не заметила, когда успела его закрыть. – Заклинание сработало? Адель… я… Я люблю тебя?

На Карла было страшно смотреть, он посерел лицом, на лбу блестели бисеринки пота. Ясна придерживала господина под локоть, и она же сочла своим долгом пояснить:

– Этот амулет подчинения действует на носителя не болью, а внушает ему безграничную любовь.

– К кому?

Тут я заметила, что за пряжку башмака бургомистра зацепились мои многострадальные панталоны, видимо, выроненные еще на лестничной клетке, и попыталась подцепить тряпочку ногой. Вот ведь позорище.

– Я люблю Моравянку, – сказал Марек.

Ясна тяжело вздохнула:

– Амулет активируется поцелуем. За каким фаханом вы… – Тут девушка смутилась. – Простите, мой принц, я не имела в виду вас. Зачем эти целовались?

– На прощание, – ответил с готовностью чародей, – между людьми так бывает, особенно если их двое, и они разнополые. Поцелуем? Так лорд Караколь собирался меня, несчастного…

Марек картинно испугался, схватил меня за руку:

– Для всех будет лучше думать, что поставить на моих невинных устах рабское клеймо было поручено панне Крыске.

Секретарша густо покраснела. Мои щеки тоже пылали, чернявый интимно поглаживал мою руку:

– Адель, любовь моя. Моя драгоценная… Ну и что, что не любишь? Ответственность придется взять, да… Потому что артефактом наградила, влюбила…

– Значит, так, – я отстранилась, – сейчас я сниму с пана Марека этот треклятый артефакт и попрошу его покинуть Лимбург…

Браслет не поддавался, загогулинка замка исчезла, а металлическая пластина так плотно прилегала к мужскому запястью, что ее невозможно было даже сдвинуть. Чародей хихикал от щекотки:

– А вельможное начальство не думает, что пора оставить наш гостеприимный трактир? Время позднее…

Он взгромоздился на лежащий на полу матрас, пошарил под подушкой, достал сковородку. «Точно! Попробую ею браслет сбить», – подумала я, попыталась отобрать свое орудие. Марек обхватил меня за плечи, мы завозились, как парочка щенков.

Песья дрянь! Артефакты, поцелуи! Ответственность еще какая-то за подчинение! Да гори оно огнем!

– Значит, так. – Освободившись из мужских объятий, я пригрозила чародею сковородкой. – Вы все мне надоели! Все! И вы, пан Килер, тоже! Забирайте своих стражников, секретаршу, своего Марека и ступайте прочь из моего трактира!

Где-то в недрах шкафа одобрительно заухала тетка Гражина:

– Так их, Адичка!

– Что значит его Марека? – попробовал возмутиться чародей. – Я твой, до смерти влюбленный.

– Ничего не знаю! Пан Килер хотел на тебя браслет надеть, вот он ты, вот он – артефакт подчинения. Дело сделано, прочее – не моя забота. Нет, Карл, вы тоже не возражайте! Вы – бургомистр, должны нас, жителей вольного Лимбурга от беззаконий оберегать. А что получилось? Мое имущество пострадало, теперь и покой под угрозой?

– Пусть перед уходом приберутся, – предложила тетка. – Или разрушения оплатят. Сегодня на полу поспишь.

– Адель, – фахан твердо взял меня под руку, – нам нужно поговорить наедине.

Марек завопил:

– Какое еще наедине, да я от ревности умереть могу! Адель, любовь моя, жизнь моя, брось этого рыжего, я для тебя все что угодно сделаю.

– Даже заткнешься? – холодно улыбнулась я. – Кстати, пан Марек, твоя любовь – только твоя забота. Умрешь – обещаю поплакать.

И я гордо вышла из спальни с бургомистром. Мы присели в кресла гостиной, чародей за нами не последовал, судя по звукам, переругивался с секретаршей.

Карл был многословно встревожен:

– Адель, моя дорогая Адель… нелепая случайность…

– Вельможный пан видел, что я пробовала этот треклятый браслет снять!

– Мы обязательно с этим разберемся, я испрошу совета вышних сфер.

– Уж будьте любезны! Я, на минуточку, гражданка! И права имею, потому что обязанности исполняю! Из-за вас, Карл, я в этой нелепой ситуации очутилась!

– Но Адель, вы сами его поцеловали. Иначе Мармадюк…

Мне едва удалось сдержать нервный смешок. Мармадюк? Какое забавное совпадение. Я перебила фахана:

– Что? Вы пытаетесь сейчас на меня вину переложить? С кем хочу, с тем целуюсь! Я, слава пану Спящему, женщина совершеннолетняя! А вы мне не муж и не отец!