Сковородка судного дня

– Изволь. Только не припрятал, этот фрагмент случайно в волосах запутался, когда мы с тобой в лесу волшебное превращение оленя наблюдали. Я прощен?

– Да, можешь остаться здесь работать на прежних условиях, – отвечала я рассеянно, размышляя о том, что золотинку нужно в носовой платок для безопасности обернуть, а я, кажется, его не захватила, кармашек передника пуст. – Но только днем, понял? Ночевать к пану Килеру ступай или…

– А давай, – вдруг предложил Марек, – мы прямо сейчас силу чар артефакта проверим? Проколи себе пальчик.

– Это еще зачем?

– Затем, что я тебя люблю и не смогу никакого вреда причинить.

– Не вздумай, Адичка, – подала голос Гражина, чье морозное присутствие ощущалось уже довольно давно.

Я передернула плечами и взяла острую чешуйку:

– Давай!

Капелька крови на кончике указательного пальца была похожа на крошечный рубин. Я на нее долго не смотрела, а Марек не мог отвести взгляда. Его лицо исказилось болезненной гримасой, ноздри раздулись:

– Это пытка, любовь моя. Заканчивай.

И пока я зализывала ранку, чародей голыми руками разбирался с набившимися в кухню приблудами. Хорош, даже без сковородки хорош.

– Поняла, – спросил он, отдышавшись, – насколько я с этим браслетом для тебя, Моравянка, безопасен?

Что ответить? Поняла. И жалко тебя, болвана. Не полезь ко мне с поцелуями… Эх, что сделано, то сделано.

– Платок одолжи, – велела я, завернула в ткань золотинку и спрятала в кармашек передника.

А потом вышла в зал. Хозяйских – то есть моих – указаний там не требовалось. Гося и еще две новенькие девушки (Орыся и Зеня, вспомнила!) убирали после завтрака, Петрик за стойкой наливал пиво тем панам, что захотели промочить горло, поваренок Мартуся пробежала к выходу, чтоб поторопить доставку от мясника, повеселевший после моего прощения Марек тоже встал за стойку. Трактир работал, и места в нем мне не было.

Я вышла на улицу и побрела прочь от главной площади, отвечала на приветствия знакомых, кланялась, улыбалась. Мне было грустно и одиноко. Как в таких случаях поступают обычные девушки? Отправляются в гости к подругам, чтоб излить душу, получить немного поддержки и утешающих слов. Обычные девушки. Я, к сожалению, к таким не относилась. Подруг у меня не было, ни одной. Тетки не в счет, то есть они хорошие и верные, и любят меня, но сейчас мне нужно было поговорить с кем-то совсем посторонним. К счастью, я этого «кого-то» знала, впрочем, как и каждая панна вольного города Лимбург.

Выйдя за городские ворота, я сошла с дороги, направляясь к горной лощине. Людей здесь совсем не было, можно было лица не держать. Я щурилась от яркого солнца, смаргивала слезы, они текли и текли. Медоточивые камни громоздились на берегу Лимбовки, гладкие серые валуны охватывали полукругом утоптанную площадку. Пан Малер, местный художник, на картинах их изображает: в закатном свете, рассветном, ночью с двумя полными лунами над верхушками, при дожде и снеге. Иногда девушек хороводных дорисовывает или чародея со спины в длинном мерцающем плаще, или красноволосую фату, разумеется, отвернутую. У пана Малера с портретами не очень, зато пейзажи с камнями расходятся, не успев толком просохнуть. У меня в трактире тоже пара штук висит.

Я вытерла ладонями щеки и ступила в круг.

– Красавица, – зашелестело отовсюду, – нет таких больше. Волосы как шелк, кожа – мрамор, очи – звезды, зубы…

Немедленно полегчало, лесть – она для девичьей души очень приятна, даже когда понимаешь, что это всего-навсего лесть. С четверть часа я стояла в центре площадки, слушая комплименты. Умна, величественна, прекрасна. Все у тебя хорошо будет, венец княжеский, деток пятеро, муж работящий. Всё ты правильно сделала, всё. Выхода другого не было, потому себя не кори. Тем более чародей сам браслет напялил, сам. И теперь тебя любит, без разницы, что от артефакта, чувство сильное, полезное. Да как такую красавицу не любить? Волосы как шелк…

Камни хвалить умели, правда, только незамужних панн. Стоило девице замуж выйти, сколько бы лет ей при этом ни было, льстивый шепот она слышать переставала. Проверяли уже многократно.

Насладившись незаслуженными похвалами и пустыми обещаниями, я повнимательнее рассмотрела валуны. Как обычно бывало в преддверии праздника, их поверхность украсилась сероватым орнаментом, в ночь Медоточия эти линии превратятся в сочащиеся жидким огнем трещины. А потом еще и картинки всякие покажут. Вот даже сейчас, если присмотреться…

– Прекратите! – прихлопнула я ладошкой начавшую проявляться похабщину. – Это на праздник!

Многоголосый вздох, изображение осыпалось яркими безвредными искорками. Вот и правильно, так и должно быть.

– Воюешь? – спросил Марек, когда я вышла из круга.

Он расположился на траве, прикрывался ладонью от палящего солнца.

– Чего за мной потащился? Дел больше нет?

– Потащился, – Марек кисло улыбнулся, – потому что совершенно без тебя места себе не нахожу. Любовь, Аделька, близости постоянной к объекту требует. А что касается дел… Тут же главное – организовать процесс, чтоб как вагонетка по рельсам все шло, без усилий.