Сковородка судного дня

– Завтра?

Вбежавший в залу Марек успел услышать последнюю фразу, выхватил у меня листок, прочел:

– А почему я о приеме ничего не знаю?

– Может, тебя не пригласили? – предположила я невинно, забрала послание и пошла к себе, рассказать теткам. – Работайте, лентяи. Вон за тем столиком пан уже битый час в пустую кружку смотрит.

Гося захлопотала, я продолжала раздавать указания с лестницы:

– Петрик, как освободишься, сходи в лавку к пани Надельн, забери у нее отрез шелка, который я в прошлом месяце заказывала, и канитель к нему. Она знает. Перед моей дверью оставишь. Орыся, Зеня, тряпками у притолок пройдитесь, паутина скоро до пола свисать будет, не трактир, а таинственная пещера, только скелетов в цепях не хватает.

Скелет у меня как раз был, правда, без цепей.

– Что еще? Ах да, Марек, тебе наверх подниматься запрещено.

Гося сдавленно хихикнула, впрочем, немногочисленные посетители от нее в веселье не отстали. Пан, которому она успела поднести полную кружку, даже пиво расплескал. Ну да, слухи уже по городу распространились. Моравянка чародею отставку дала, за малые, так сказать, ночные старания. Он теперь у бургомистра спит. Несчастная моя репутация, ничего от нее не осталось.

Марек, пробормотав возражения, ринулся за мной, но я взбежала по ступеням и захлопнула дверь покоев перед его носом.

– Адичка? – удивились тетки.

Я рухнула на постель и все им рассказала.

Родственницы ахали недоверчиво, переглядывались, когда я закончила, Рузя тихонько проговорила:

– Получается, чародею ничто не мешало на Адичку артефакт нацепить.

От такой перспективы я заледенела:

– Ему, может, в голову такого не пришло.

– Большая ошибка, Адичка, соперника недооценивать. Всё ему пришло, в этой чернявой башке одновременно сотни вариантов развития событий выстраиваются. И такой там точно был. Он умный, этот Мармадюк, поверь. Когда ему кажется, что на него никто не смотрит, в его глазах такая древняя мудрость читается, такая усталость…

Рузя у нас известный романтик, чего не рассмотрит – допридумает. Но в этот раз я ей поверила, потому что и сама что-то такое замечала.

– И что мне теперь делать?

Гражина исчезла, опять возникла в комнате:

– Стоит перед дверью, молчит, глаза грустные, без древней мудрости.

– Знаешь что, Адичка, – сказала Рузя, – самое время деву в беде изобразить. Поплачь, вроде обиделась, пусть прощения попросит. Прости.

– И от себя не прогоняй, – поддержала ее Гражина, – когда заснет, ты с артефактом поболтать сможешь.

– Так, а на что обидеться? За то, что Марек меня в спальне запер, мы рассчитались. – Я достала из кармашка сверток.

– Заберу, – решила Рузя. – Зелье одно попробовать давно собиралась… На что? Чем нелепее причина, тем охотнее мужчина в нее поверит.

Она посмотрела на Гражину, та басовито хохотнула:

– Только сразу не прощай, не положено. Пусть вину искупит чем-нибудь. Рузька, что там у вас, кокоток легкомысленных, в заводе, цветы, драгоценности?

Маленькая тетка на «кокотку» привычно обиделась, родственницы стали ругаться. Я поискала в себе причину обиды, кажется, нашла – крайне нелепая, подойдет, – на цыпочках миновала гардеробную, приблизилась к двери покоев, прислушалась:

– Марек, ты там?

– Страдаю, – сообщил чародей после паузы, – сердце ноет.

– У меня тоже, от обиды.

– На меня? За что?

Не ответив, я всхлипнула.

– Аделька, – голос стал чуть громче, наверное, парень наклонился к замочной скважине, – скажи, чем я могу вину загладить, я все сделаю.

– Не зна-аю, – по щекам действительно потекли слезы, – зачем ты вчера целоваться ко мне полез? Сам говорил, что противно, а сам…

– Не говорил я такого! – почти крикнул Марек. – Ты, Аделька, что-то додумала и в это поверила.

Я разрыдалась:

– Обозвал меня чудовищем, смертью, обещал, что больше ни разу…

Испуганно охнув, я придержала ходящую ходуном дверь, Марек навалился на нее снаружи.

– Адель, любовь моя, судьба моя, прости, прости…

Шмыгнув напоследок носом, я вытерла ладошками слезы и деловито проговорила:

– Две песни на ардерском языке и один долгий спарринг.

Меня попросили уточнить.

– Чего непонятного? Именно это я и хочу в качестве извинительного подарка. Нет, это не эвфемизм, под спаррингом я именно тренировку в виду имела. А песни… ну мало ли какие у девиц нелепые желания могут быть.

Мармадюк пообещал все исполнить. Тетки быстро попрятались и не видели, как я открываю дверь, как ворвавшийся в покои чародей заключает меня в объятия и поцелуями осушает мои слезы. Стыд, Моравянка, какой стыд! Ни один мужик по-нормальному тобою не соблазнится, браслетами волшебными приходится к себе привязывать? Злыдня могла бы мне такие мысли нашептывать. Только приблуд рядом не было, ни одной. Потому что Марек рядом, вот почему.

– Есть хочу, – пожаловалась я, – а спускаться вниз – нет.

– Ты устала, милая, очень устала. – Марек повел меня в спальню. – Приляг, отдохни…

Ни капельки я не устала, прекрасно выспалась, а до камней священных прогуляться – невелика работа, но легла на постель, позволила чародею себя укутать. Капризная панна Моравянка, слабенькая, беспомощная. Приятная какая роль.