Сковородка судного дня

– Марек, меня звали теперь именно так. В прекрасном обществе пробыл я недолго, заскучал. И фаты отпустили меня к людям, напутствуя, что, если я буду держаться реки, рано или поздно повстречаю свою судьбу, верну память и силу. Юному болвану очень хотелось всего вышеперечисленного. И он пошел. И нашел… Первый взгляд, поворот головы… Кстати, учитель, ваше презрение к моим талантам менестреля несколько обидно. Моравянка, Адель, прекрасная трактирщица… О, какая женщина! Вы бы видели, как лихо она крошит лессеров сковородкой Брока! Да и голыми руками моя панна может как свернуть челюсть незадачливому поклоннику, так и вернуть немного памяти чародею.

– Лимбург, пряничный городишко под опекой его высочества Караколя?

– Толковый фахан оказался. Даже удивительно, почему мы с ним раньше не подружились.

– Мне больше удивляет, что он не овладел твоей цветочной панной в тот же момент, как ее увидел. Хотя о чести темнейшего Караколя ходят легенды.

– Равноценной его неудачливости, – хохотнул Мармадюк. – Крысиному высочеству не повезло, что территория, где он проходит свое земное испытание, превратилась в сцену для представления о мести. Итак, экспозиция. Великолепная Моравянка, подготовленная мне в жертву, я, явившийся в город, фата Асмодия, полтора земных года притворяющаяся обычной горожанкой. Пьеса предполагалась кровавая. Изменщик Мармадюк поглощает цветочную деву, сжирает, как предпочитает обозначать процесс наша дева, в этот момент под светом софитом появляются обе прекрасные феи. Мармадюк узнает, что сожрал свою единственную, предназначенную ему судьбой. Что дальше? Маг полон сил и опять велик. Он непременно устыдится и попросит прощения у обиженных им фат, и они втроем, рука об руку и еще одну руку, уходят в вечность наслаждаться любовью. Не смейтесь, учитель, именно так все и планировалось. Флоризея еще до ареста рассказала мне, какой замечательный и романтичный план мы с его крысиным высочеством скудоумно разрушили.

– Какая глупость!

– Не глупость, скорее, равнодушие. Фатам чужие чувства неинтересны, поэтому они в них не разбираются.

– Ты говорил о тяжелой ручке своей панны, – напомнил Этельбор.

– Да. Ее затрещина слегка… гм… стряхнула пыль с моей памяти. То есть изначально даже юному болвану, в которого я превратился, было понятно, что дело нечисто, как будто меня специально подводят к богато накрытому столу, кушанья на котором отравлены. Я выжидал, присматривался, влюблялся в панну Моравянку, этого не осознавая. Затрещина. Я узнаю в бургомистре фахана, вспоминаю его имя, откуда-то знаю, каким именно образом устроена работа вышней канцелярии, и начинаю испытывать трепет при виде трактирной сковородки. Подозрения множатся. Тогда я подозревал Караколя, думал, что, может, кода-то в прошлом мы с фаханом что-то не поделили, и он теперь пытается мне отомстить. Из расспросов местных выяснил, что прекрасная трактирщица многие годы охраняет от лессеров вольный Лимбург, что она – Берегиня. Потом я увидел Моравянку в деле, мы отправились на охоту на оборотня. Каково же было мое удивление, когда в златорогом вендиго я узнал одного из волшебных зверей светлейшей Алистер.

– Флоризея на суде сказала, что олень сбежал из вышнего леса.

– Это ложь. Можете расспросить Олеся, мальчишка давно мечтал о человеческом воплощении, и фрейлины пообещали ему это исполнить взамен на услугу. Олень должен был пустить кровь Моравянке в случае, если я буду сопротивляться зову цветочной плоти. Они ошиблись со временем лет на десять или пятнадцать, Олесь бродил по тарифским горам, ожидая команды от фей.

– Которую так и не выполнил?

– Поначалу Мармадель не дала ему ни единого шанса. О, как она размахивала сковородкой, выбивая искры из золотых рогов! А потом…

– Ты уговорил его этого не делать?

– И помог завершить превращение. Олесь решил, что раз Флоризея с Асмодией в этом участия не принимали, то от обязательств перед ними он полностью свободен. Я же подумал, что из волшебного олененка вполне получится неплохая замена местной Берегине. – Мармадюк помрачнел, разжал ладонь, проводил взглядом летящие вниз бордовые ягоды. – Тогда… Учитель, мне впервые за долгое время было весело и интересно, моя жизнь наполнилась смыслом. Глупый Марек хотел сделать свою даму самой счастливой женщиной, показать ей все обитаемые миры… Она не должна была тревожиться о своем драгоценном Лимбурге, заботу о котором в ее хорошенькую головку вбила покойная Морава, и… Юность так сентиментальна!

– Скорее не стыдится таковой быть, в отличие от зрелости, – возразил Этельбор. – А потом Моравянка надела на тебя браслет.

– Хотела надеть. Дружище Болтун, какая жалость, что вышние лишили его голоса, прежде чем отправить в человеческий мир!

– Ты сразу его узнал?