Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

И когда подавив в усах смешок сержант Степанов с солдатским «Есть действовать!» скрылся за дверью, руководитель следственной бригады по особо важным делам повернул к разгневанной даме, как выражается майор Трусс, извинительную мину своего улыбающегося лица.

– А мы еще немножко побеседуем, не возражаете? Присядьте, пожалуйста.

Каликина послушно села, потянулась к лежащей на столе сигаретной пачке, по дороге передумала и, силясь погасить не красящую ее гневную вспышку натужно улыбнулась.

– Простите, не люблю, когда… когда… – она поискала слово, – когда… Не люблю, когда не своими делами…

– Так кто же это любит, абсолютно с вами согласен. Поэтому давайте займемся нашими. Да?

– Давайте. – Улыбка продолжала блуждать на лице не вполне еще пришедшей в себя женщины.

– Клавдия Григорьевна, я так понимаю, обстоятельства появления этих предметов в вашей квартире, – он взвесил на ладони коробочку с драгоценностями, – вам неизвестны.

– Совершенно верно, неизвестны. Если бы были известны…

– Хорошо, – на этот раз уже Мерин не дал ей договорить, – допустим. В таком случае я вынужден ввести вас в курс некоторых событий. Видите ли, на днях в Москве произошла серьезная кража – под словом «серьезная» я имею в виду размер похищенного – и среди пропавших единиц пострадавшей стороной подробно описаны в том числе и многочисленные драгоценные украшения…

Каликина не выдержала.

– И при чем здесь…

– …часть из которых сейчас лежит перед вами, – он с расстановкой закончил фразу.

Наступила долгая пауза в течение которой женщина, того не скрывая, мучительно силилась понять, что же от нее хочет этот молодой человек. Наконец, она отшатнулась от стола и громко вскрикнула:

– Эти?!!

– Они самые, Клавдия Григорьевна, – с сожалением в голосе подтвердил Мерин.

И опять ему показалось, что поведение хозяйки квартиры лишено лукавства: недоверие, испуг, страх, отчаяние, возмущение, даже стыд – самые разнообразные чувства, сменяя друг друга, отражались на ее лице, и вся эта гамма смотрелась достаточно убедительно.

Подумалось: если сейчас вскочит, затопает ногами, заверещит – значит, вины за собой она не чувствует, проявления ее искренни, и он, руководитель следственной бригады отдела МУРа по особо важным делам Мерин Всеволод Игоревич, безоговорочно прав в своих психологических выкладках. Жаль, нет рядом Трусса.

– Это кто-то подбросил? Вчера у него были друзья, сидели допоздна, – неожиданно ссутулившая свою дотоле балеринную спину женщина заговорила так тихо, что раздосадованный этим обстоятельством следователь про себя даже чертыхнулся. – Почему вы думаете, что это украденные?

– Почему думаю? – уточнил он вопрос, – а потому думаю, что на пальце вашего сына был обнаружен перстень.

– И что? – не сдавалась Каликина.

– А то, что этот перстень опознал вызванный в больницу один из пострадавших.

Мерин блефовал, никакого опознания не было, но он пошел на эту авантюру сознательно, рассчитывая раскрутить собеседницу на как можно большие откровения.

– Больницу? – без испуга, также тихо переспросила Каликина. – Какую больницу?

– Районную.

– А при чем здесь Игорь?

– Клавдия Григорьевна, дело в том, что вашего сына нашли в кабине лифта университета на Воробьевых…

– Нашли?! – Она начала медленно подниматься, Мерин, поняв, что бездарнейшим образом сплоховал, обхватил ее за плечи, пытаясь усадить на стул.

– Не волнуйтесь, все в порядке, я же вам сказал – все в порядке, он жив, жив-здоров…

Женщина рывком скинула его руки, сорвалась с места, мотнулась в прихожую.

– В какой он больнице?! Немедленно скажите, в какой больнице! Я требую…

– Сядьте! Сядьте и успокойтесь. Я не знаю, в какой, а если бы и знал – вас туда все равно не пустят: ваш сын подозревается в совершении преступления. Повторяю: он жив, большего вам никто пока не скажет…

– Но что значит «нашли»? Почему «нашли»? Он что, без сознания? Без сознания?! У него больное сердце. Отвечайте: без сознания?!! – Чтобы не упасть, она, ища опору, замахала руками, Мерин успел ее подхватить, заорал.

– Осторожно! Осторожно!! Вы так упадете! Принесите, пожалуйста, стакан воды и что-нибудь от сердца, – обратился он к возникшему в дверях понятому «Починку». Тот понимающе мотнул головой и остался стоять на месте. – Клавдия Григорьевна, у вас есть валерианка?

Женщина не ответила.

– Поищите в ванной или сердечное что-нибудь.

– Что именно «сердечное»? – «Починок», по-видимому, привык к исполнению более конкретных указаний.

– Откуда я знаю?! – разозлился Мерин. – ЧТО-НИБУДЬ! Быстро!

Человек с лицом уволенного из правительства министра, недоуменно пожав плечами, вышел.

– Клавдия Григорьевна, сядьте, прошу вас, сядьте. Давайте вот сюда сядем, – Сева подвел висевшую у него на руках женщину к дивану, подоткнул с двух сторон подушками. – Посидите так, я сейчас.

Он вышел на лестничную площадку, достал мобильный телефон.