Скромница для злодея

К счастью, танец закончился, и она остановилась одна в дальнем конце бального зала, позади папоротника в кадке, а затем шагнула в дверь по левую руку, распахнутую в ночь.

В ночь, где царствует он.

Глава одиннадцатая

Фелисити провела бо́льшую часть своих двадцати семи лет в самом центре светского общества. Она родилась, имея огромные привилегии – дочь богатого маркиза, сестра еще более богатого графа, кузина виконтов и герцогов.

Общество ей улыбалось, а когда она начала выезжать, ее радостно приветствовали самые влиятельные аристократические отпрыски. Леди приглашали ее посплетничать в своих салонах, мужчины расшаркивались, кланялись и пробивали путь к столам с освежающими напитками, чтобы добыть для нее бокал шампанского.

Она никогда не становилась царицей бала, но всегда была почти царицей, что означает – не пропускала ни одного танца, флиртовала с джентльменами и даже слегка жалела тех бедняжек, которые подпирали стенки.

Она никогда не задумывалась о том, каково это – находиться в центре бального зала, потому что всегда там находилась. То есть до того момента, как ее оттуда изгнали. И с тех пор она желала только одного – вернуться туда, словно место в центре было ее наркотиком.

Дьявол пообещал ей это возвращение и каким-то образом добился его. Словно он и в самом деле был чародеем. Словно и впрямь умел превращать невозможное в возможное.

Этим вечером она прибыла на бал в платье, которое он ей прислал (оно выглядело так, словно было соткано из золота), и ее мгновенно окружили улыбающиеся, приветливые лица, каждый отвешивал ей больше комплиментов, чем предыдущий, каждый стремился сказать что-нибудь приятное. Рассмешить ее. И все только потому, что ее ложь осталась в тайне. В их мыслях она уже была следующей герцогиней Марвик, гораздо более ценной этим вечером, чем неделю назад, – и они приветствовали ее с распростертыми объятиями.

Но это возвращение оказалось вовсе не таким сладким, как Фелисити воображала.

Потому что она ничем не отличалась от той себя, какой была неделей раньше.

И теперь, в разгар бала, протанцевав с полдюжины танцев; флиртуя с большим напряжением; с трудом угадывая, когда можно рассмеяться, а когда ее смех воспримут, как огромное оскорбление; все время боясь сказать или сделать что-то неправильно, погубив тем самым свой единственный шанс спасти семью, Фелисити Фэрклот знала правду.

Быть любимицей светского общества – все равно что быть камином, полным мокрых поленьев: многообещающе, но бесполезно. Весь Лондон жеманничал и слащаво улыбался ей вслед, потому что герцог не стал отрицать их помолвку и явно не собирался делать это сегодня. Лондон словно заново открыл для себя Фелисити Фэрклот, невзрачную старую деву, пристенную фиалку, и назвал ее обворожительной, помолвленной, жизнелюбкой. Какой она, разумеется, не была. Сегодня она ничем не отличалась от той себя, какой была месяц назад, с той только разницей, что сегодня она собиралась выйти замуж за герцога. Предположительно.

И ее возвращение в общество только благодаря этому вовсе не принесло ей того удовлетворения, о котором она мечтала.

Сбежав от толпы, Фелисити забилась за кадку с папоротником рядом с благословенно открытой дверью. Ей хотелось только одного – шагнуть за порог и сбежать в темноту, спрятаться до тех пор, пока не настанет время уезжать.

Но она даже этого сделать не могла – в ее бальной карточке оставалось еще три танца.

Три, и ни один из них с герцогом Марвиком, ее предполагаемым женихом. По крайней мере, он не стал отрицать их помолвку и прислал записку ее отцу, сообщив, что вскоре приедет для обсуждения деталей бракосочетания, от чего мать впала в состояние восторга, а Артур снова начал улыбаться. Даже отец Фелисити проворчал, что доволен поворотом событий, а маркиз Бамбл редко находил время для домашних дел, а тем более высказывал свое удовлетворение ими.

Казалось, никого не смущает, что герцог до сих пор не счел нужным показаться на пороге дома Фелисити.

– Ну конечно же, в конце концов он появится, – отозвалась ее мать, когда Фелисити указала на странное развитие событий и отсутствие своего нареченного жениха. – Может быть, он просто занят.

Фелисити казалось, что человек, имеющий достаточно времени, чтобы посылать письма касательно помолвки, мог бы найти время и для того, чтобы подтолкнуть события, но, похоже, это не входило в его планы.

А еще она помнила обещание Дьявола, что платье привлечет герцога, сведет их вместе и поможет его завоевать. Но до сих пор она не видела даже намека на подобный триумф. Она вообще сомневалась, что герцог сегодня присутствует на балу. А вдруг он навсегда покинул Лондон? А если так, что тогда делать Фелисити – продолжать и дальше держаться нахально и врать всему миру?