Скрытые глубины

– Здорово, да? – сказал Эшворт, наблюдая за тем, как дети исчезают в галерее. – Так заинтересовать детей, пока они еще совсем маленькие.

«Еще пара лет, – подумала Вера, – и он приведет сюда свою девчушку».

– Не знаю, – Клайв неуверенно заморгал за толстыми стеклами очков. – Я почти не общаюсь с посетителями.

Его королевство простиралось за деревянной дверью, которую открывала магнитная карта. За дверью тянулись комнаты с высокими потолками и рядами пыльных шкафов. Сотрудников, кажется, было немного. Он привел их в рабочий кабинет. Он напомнил Вере о помещении в Уонсбекской больнице, где Джон Китинг проводил вскрытие Лили Марш. В центре стоял длинный стол с глубокими раковинами с одной стороны. Пахло химикатами и смертью. Правда, все здесь было старше, вместо нержавеющей стали – дерево и эмаль, и никакого ощущения чистоты и стерильности. Окна были настолько грязные, что свет сквозь них проходил как через фильтр.

На доске лежал труп черно-белой птицы, рядом с ним – скальпель, ватные тампоны и маленькие металлические миски. Вскрытие иного рода.

– Это не люрик?

– Да. Годовалый. Его унесло в глубь суши ветром во время штормов в прошлом ноябре. Его нашли мертвым в саду в Крэмлингтоне. Владелец дома принес его сюда. Он лежал у меня в морозилке, но я хочу сделать из него тушку, – он посмотрел на Эшворта, который не понимал, о чем речь. – Мы сохраняем тушки птиц для исследования, не для выставок. Они хранятся здесь, в музее, для работы студентов и ученых.

Отец Веры, Гектор, был таксидермистом-любителем. Он работал на кухонном столе в их доме станционного смотрителя. Но он не занимался тушками для научных коллекций. Хоть он и утверждал, что он делает это чисто из научного интереса, Вера знала, что он обманывает себя. Он изготавливал скульптурные чучела птиц, и только тех видов, которые водятся на болотах. Обычно объектом его внимания были хищные птицы, настоящий трофей для тех, кто их убивал. Она думала, что это было своего рода искусством. В конце его карьеры эта деятельность стала незаконной, но Гектора это не волновало. Даже усиливало удовольствие и возбуждение. Еще он собирал птичьи яйца. Когда он умер, Вера разожгла костер и сожгла всю его коллекцию. Огромный ритуальный костер в саду. Она выпила его любимый солодовый виски и поняла, что совсем не чувствует горя. Лишь облегчение от того, что его не стало.

– Как давно вы здесь работаете? – спросил Стринджера Эшворт.

– С тех пор, как окончил школу.

– Разве для того, чтобы заниматься такими вещами, не нужен диплом?

– Я начинал стажером, – он помолчал. – Мне повезло. Питер знал куратора музея и замолвил за меня словечко.

– Доктор Калверт?

– Да.

– Давно вы его знаете?

– Да, он учил меня, когда я начал заниматься кольцеванием. Мне тогда было пятнадцать.

– Кольцеванием?

– Это изучение миграции птиц. Птиц ловят сетью или ловушками и надевают на лапки маленькие металлические колечки. Если они снова попадают в сеть или если их находят мертвыми, мы можем сказать, когда и где их впервые окольцевали.

– А мистер Парр и мистер Райт тоже занимаются кольцеванием? Так вы и познакомились?

– Сейчас мы редко этим занимаемся. Только я являюсь постоянным членом команды станции на побережье Дипдена, да и я бываю там нечасто. У остальных есть другая жизнь. Более интересная. Но мы по-прежнему дружим. Вместе наблюдаем за морскими птицами.

– За морскими птицами? – спросила Вера, присоединяясь к разговору.

Клайв выдавил что-то наподобие улыбки.

– Гэри это обожает. Когда наступает сезон, он может часами сидеть на наблюдательной вышке. Я считаю, это потому, что он такой лодырь. Не против сидеть и ждать. Он говорит, это такая форма медитации.

– Наверное, вы были потрясены, обнаружив тело в пятницу вечером.

– Конечно.

– Но вы-то, наверное, меньше остальных, – сказала она. – Вы работаете с трупами каждый день.

– С трупами птиц и животных. Не молодых девушек.

– Да. Не привлекательных молодых девушек. – Она на секунду замолчала. – У вас есть девушка, мистер Стринджер?

Когда она впервые увидела его в доме Калвертов, то подумала, что он выглядит как преждевременно лысеющий школьник-переросток. Сейчас он в гневе покраснел, и ей снова пришел в голову этот образ. Ей стало почти жаль его.

– Нет, – сказал он. – У меня нет девушки.

– Вы гей?

– Нет.

Она смотрела на него, дожидаясь, когда он заговорит.

– Мне сложно сближаться с женщинами, – сказал он наконец. – Наверное, я стеснительный. И мало с кем общаюсь. Я живу с матерью. Она овдовела, когда я был младенцем, и сейчас она плохо себя чувствует. Я все, что у нее есть.

Вере хотелось сказать ему, чтобы он выбрался оттуда и зажил настоящей жизнью, пока еще есть возможность. Но это было не ее дело.

– А у доктора Калверта есть девушка?

Клайв в ужасе уставился на нее.

– Что вы имеете в виду?

– Пассия. Любовница.

– Конечно нет. Он женат на Фелисити.

– Возможно, я сейчас шокирую вас, милый. Но некоторые женатые мужчины прелюбодействуют.

– Но не Питер. Вы же видели их вместе. Они счастливы.

«Они хорошо играют свой спектакль, – подумала Вера. – Это совсем не одно и то же».

Но она ему улыбнулась.