Скульптор и Скульптура

В городке была православная церковь, но как только государство признало церковь, местный поп, ранее в ней прятавшийся от государства, повесил на церковь замок и устремился искать новый приход ближе к Западу. Но Россия не была бы Россией, если бы «свято место долго пустовало», рядом был быстро восстановлен буддистский храм и налажена служба. Сначала осторожно, а затем и «грехи» замолить туда стало похаживать всё местное и приезжее китайское, монгольское, русское и даже японское население.

У Сергея не было трепетного отношения к священнослужителям. Будучи военным человеком и сам неся службу, он не видел особой разницы между офицерским корпусом и корпусом священнослужителей всех мастей. А что касается паствы, то её дурили и те и другие, как, впрочем, и приносили в жертву. Сергей не видел особой разницы между молоденьким солдатом, посланным на войну, и жертвенным барашком.

Хотя по степени приближения к мудрости он такое деление видел. Миссионеры занимались просветительством, но исключительно в шоу–представлениях, а так как они были католиками, то Сергей сравнивал должность самого главного ихнего начальника с должностью начальника клуба, а если шоу удавалось, то даже с должностью начальника политотдела.

Православных священников, так как они ему были ближе всех, он сравнивал с начальником разведки, тёртым, хмельным, весёлым и мудрым пройдохой, которого мало интересуют дела местные, земные, но то, что делается вокруг, читай в небесах, находится под его неусыпным контролем. То, что на церкви висел замок, лишь подтверждало это сравнение. Замок говорил сам за себя: «Хозяин в отъезде, но скоро вернётся и наведёт порядок».

Буддисты Сергею нравились. Это была настоящая служба. Всё как у него в части: тумбочка с дневальным, тихие неслышные шаги в коридорах. Концентрация внимание на любом произнесённом ламой слове. Во всём покой и уставной порядок. Сергей не переставал удивляться этому уставному порядку. Лама был из бурят, возможно, что он ещё не достиг верха святости, а может быть, был на самом верху её. Сергей в этих моментах путался. Его, Сергея, вера не приветствовала спиртные напитки, но её носители гнали и продавали их в огромных количествах. Напитки эти пользовались огромной популярностью, даже при закуске их одной мацой, атрибутом уже другой веры. Время от времени разные носители веры поднимали «кипиж» на тему, не так едим, не то пьём. Лама же ничего и никого не осуждал. Он говорил, что можно пить соляную кислоту и запивать её серной, надо лишь быть готовым к этому.

Так как они ещё не были готовы, то пили что–то хоть и крепкое, но общечеловеческое и такого же производства. Лама говорил Сергею, что алкоголь затуманивает только неготовое к его принятию сознание, ибо открывает новые каналы восприятия информации. Если сознание не готово, то есть и на трезвую голову с трудом справляется с тем, что в него поступает, то на пьяную оно теряет всякое понимание мира.

Но если оно готово, то часто, как говорят у русских, «в подпитии» творит чудеса и в науке, и в литературе и т. д. Но увлекаться не следует и лучше стремиться к тому же, но без стимуляторов.

Выслушивая назидательную мудрость, Сергею не терпелось задать вопрос о райском саде, и он спросил: «Ра, — так звали Ламу, — ты знаешь Библию, ты знаешь все её сюжеты, скажи мне, чтобы вернуться обратно в рай под яблоньку, мы должны их все, эти сюжеты, пережить, что называется «до дыр»»?

Ра помолчал, подумал и начал говорить довольно пространно, как казалось Сергею: «Ветхий завет Моисея, где природа показана, как кладовая для человека, Новый завет Иисуса Христа, где природа показана как храм, наш общий дом, и всё это пронизано сценами человеческой жизни, их там 33».

— Это я знаю, — нетерпеливо перебил его Сергей, — Ты мне ответь, «до дыр» или есть шанс вернуться раньше?