Скульптор и Скульптура

Миша всю свою жизнь спасался от белых, от красных, он демократов, от консерваторов. Он бы мог примкнуть к своему племени в Израиле, отгородившемуся от остального мира бетонным забором и частоколом денег, тем более, что это племя чтило родственные связи, но Миша, как он сам говорил, имел интерес в России.

Весь его интерес сводился к изучению разный религий на стыках изменения форм общественного сознания. Сергей не хуже самого Миши чувствовал, насколько тому тяжело. Миша, пытаясь крепко держаться за старое, стремился увидеть новое и метаться в поиске: принять, не принять.

Ра говорил Мише, что ищущим является только Бог, и что нет обособленного ищущего. Через одних Бог ищет духовность, через других деньги и власть. То, что ты ищешь, не зависит от тебя. Но это знание Мишу утешало мало. Он и сам знал, что чужое и прямое проявление власти постоянно заставляет его народ искать всё новые и новые пути её косвенного, тайного проявления в деньгах. Но то, что поиск его народа лишь следствие совершенно других причин, он понять не мог.

Миша понимал и то, что проклятием его народа является этот самый поиск власти и могущества. Она причина, но он никак не мог объяснить себе самому. Почему народы, живущие под лозунгом «Бей жидов», так привлекательны для его собственного народа. Немцы, англичане, русские, даже французы и американцы, будучи сильно разбавленные Мишиными соотечественниками, с трудом терпели этот народ.

Сергея как–то озарило понимание того, что видимо, у всех народов плохо с поиском духовности, но хорошо с осуществлением власти, насилия, то есть тех самых библейских сюжетов, которые им предстояло изжить. А раз о духовности никто не думает, а все думают только о власти, то какая разница, как её проявлять. Вот только тайное, становясь явным, может усиливать проявление всех библейских сюжетов сразу и взрывать их, ослепляя народы, уже, ни кем и ни чем не сдерживаемой яростью.

Серёжа, сочувствуя Мишиным метаниям, даже подсказал ему возможный выход. Он предложил его народу из тайного качества перейти в явное и начать легально возглавлять хоть целые государства, хоть отдельные его части. Миша с мыслью согласился, добавив, что она не нова, но есть большие проблемы. И Миша, прямо и без всякой задней мысли, сказал Сергею всё, что думает о стране их совместного проживания.

Со слов Миши выходило так, что власть в этой стране абсолютно бездуховная и столь же абсолютна в своей бездуховности. Возглавить её Мишины единоверцы просто не в силах, так как играют они на одном и том же поле бездуховности. Просто Мишины единоверцы свою жизнь подчинили исполнению законов, в том числе и религиозных, общинных, там много порядка, но мало духовного, а Серёжины единоверцы полному игнорированию законов, у них нет ни порядка, ни духовности. Поэтому Серёжина власть, в случае её «возглавления» Мишкиными единоверцами, просто станет ленивой содержанкой. Другое дело слегка её разбавить, тогда она, власть в стране их проживания, начнёт быстрее бегать, но опять под старым лозунгом «Бей жидов, спасай Россию». Но остаётся вопрос о духовности.

Сережа, будучи сильно хмельным, шёл теперь к раввину, выяснять именно этот вопрос.

Миша встретил Сергея в своей обычной манере — печально. Он был высок и худ. Если бы Сергей не знал, что Миша раввин, он бы никогда не заподозрил в этом грустном человеке с иконописным лицом, тонким носом и русой бородкой еврея.

Миша предвидел многие вопросы и многие события. Предвидел он и приход Сергея. Он был неминуем, с тех пор, как Сергей начал задумываться над основами мироздания.

Миша улыбнулся своим мыслям, увидев Сергея на пороге, и спросил: «Пришёл уточнять, что первично, а что вторично и почему с обеих сторон просматриваются евреи»?

— Я ведь не потомок Давида, я даже дедов своих не знаю, — огрызнулся Сергей.

— Это ровным счётом ни о чём не говорит, возможно, в этом твоё счастье, да и вообще счастье всех людей, не помнящих родства. Не знаете своего родства, не знаете и грехов своих и можете сказать:

«Ну а коль я не грешен ничем?

Не понять мне апостольской схимы?

Всё равно, я заблудший совсем…

И к чему мне тропа пилигрима? — произнёс Миша.

/Юрий Герцман «Юмор, Размышления»,

ГП «Принт», 1998 год, тираж 100 экз./

— А ты о себе так сказать не можешь? — сыронизировал Сергей.

— Если бы только я, — продолжал мысль Миша, — целый народ не может так сказать о себе. Нет ни одного земного сюжета, действующими лицами которого не выступали бы мои братья и сёстры, евреи. Иисус вряд ли был евреем, но Библию писали евреи. Они задали путь и ритм человечеству на многие века. Причём они ничего не придумывали сами, они просто описали пороки, с которыми постоянно сталкивались, и дали заповеди Иисуса, как эти пороки можно исправить.

— Сами же при этом остались безучастны, предались порокам, которые сами же и открыли, и быстро забыли о заповедях Иисуса, заменив их другим словом — «Советы», в которых весь мир окончательно запутался, — бурно прореагировал на речь Миши Сергей.